Федор Булгаков: Из воспоминаний придворной дамы о Тюльери 50-х гг.

Графиня Стефания Ташер де ла Пажери – дочь графа Ташера де ла Пажери, который при второй империи во Франции был сенатором и гофмаршалом императрицы Евгении, находилась в числе приближенных при дворе Наполеона III и могла видеть там воочию очень многое. Поэтому её воспоминания, напечатанные под заглавием «Mon séjour aux Tuileries» (1852–1858), должны возбуждать любопытство интересующихся историей этого двора. Графиня Стефания, правда, очень скромна, но все-таки и в её показаниях есть не мало занимательного и даже характерного. Прежде всего посмотрим на портреты самых влиятельных дам двора Наполеона III.

Королева Гортензия (мать Наполеона III):

«Я помню королеву Гортензию, спускавшуюся к нам на встречу по ступенькам своего крыльца, всегда с шляпой на голове, – с, этой шляпой она никогда не расставалась. Я не успела еще разглядеть ее, но была уже очарована её голосом, звуком неподражаемого голоса, какого я ни у кого потом не слыхала. Он был такой трепетный, такой ясный, такой нежный и такой вкрадчивый.

Осмелившись взглянуть на нее, я залюбовалась этим величием, внушавшим мне страх, – но смягчавшимся прелестью, бесцеремонной простотой, исполненной очарования, и в котором чувствовалось столько доброты, столько любви.

Она не была и никогда не могла быть красавицей, в строгом смысле этого слова. По крайней мере, черты её не отличались красотой. Но синие глаза её отражали нежную и поэтическую душу.

У неё длинный нос, рот с толстыми губами совсем не был красив, а между тем чувствовалось, что весь изящный, элегантный и томный ensemble этой женщины способен был внушить нежное чувство, породить страсть. Тем более, что она богато была одарена с духовной стороны; импровизировала и пела свои романсы с неподражаемой прелестью; рисовала и писала красками не без искусства».

Императрица Евгения:

«Императрица Евгения среднего роста, тонкая и изящная гармония её пропорциональности неоспорима. Она могла бы служить моделью скульптору для Гебы или Психеи – на столько линии её тела правильны и тонки.

Продолговато-овальная голова, как мне казалось, грешила несколько вздутием щек в нижней части лица, но правильность линий оттого не страдала, и профиль походил на камею.

Если коснуться деталей, то лоб у неё высок и изящно выпуклый, с такой прозрачной кожей, что можно проследить синие жилки, которые тянутся по вискам. Этот лоб возвышается над овальными глазами; восхитительными по изменчивости их выражения, весьма часто томного и редко очень оживленного. Нос напоминает классичность статуи. Это красивое лицо завершается очаровательно-пропорциональным ртом.

Эта восхитительно вылепленная голова покрыта слегка золотистыми волосами и покоится на классически красивой шее. Такой же красоты бюст, плечи и руки».

Графиня Стефания де ла Пажери смотрела на императрицу глазами подруги. Современники, непричастные двору, уверяют, что императрица была скорее маленького роста, и что пышная красота её бюста неприятно портилась короткой талией, как это, впрочем, наблюдается у всех испанок.

Самая красивая дама при дворе Наполеона III была Кастильонэ:

«В числе женщин, присутствовавших на этом празднестве, была одна, которую неотъемлемая слава ставила выше других. То была итальянка, красавица из красавиц, m-me Кастильонэ. Появлению её предшествовала необычайная репутация, и она настолько сумела оправдать последнюю, что стоило ей только показаться, как все взгляды устремлялись на нее.

Она несомненно была настоящая красавица, красавица с головы до ног; но, на мой взгляд, в ней была красота телесная, а не духовная. Этот род женщин скорее производит на меня впечатление художественных предметов, пригодных для украшения салона и для занятия людей праздных, но мало способных трогать сердце.

Нельзя сказать, чтобы мужчины вполне разделяли такой взгляд, включая самого хозяина дома, бывшего весьма горячим поклонником блестящей итальянки и выражавшего к ней весьма явную склонность. Мне казалось, что он уже слишком забывал о том, что вся Европа была поражена его браком по любви и еще не опомнилась от этого удивления.

Кастильонэ производила на меня впечатление вполне спокойной и холодной личности, подготовлявшей и рассчитывавшей свои эффекты и стремившейся неуклонно к предначертанной себе цели. Настоящим удовлетворением для неё являлось удовлетворение самолюбия.