Инна Ветринская: Купи меня !

Может быть, только из-за своего расстройства и выпитого керосина Уэлдон решился позвонить старому знакомому. С Евгением Ивановичем, "Юджином", он не общался почти с самого своего приезда в Москву. К тому же, Редкий ушел из органов контрразведки и занял пост в финансовой корпорации, и Уэлдон чувствовал, что напоминать ему о себе - как-то неловко. А может быть, он слегка презирал Редкого за измену высшим идеалам и занятия низкопробным лизингом.

Но теперь, боясь, что ему не за горами стать жертвой неприкрытой и разнузданной травли со стороны собственной жены, Уэлдон плюнул и позвонил. В конце концов, идеалы - идеалами, а табачок - табачком. И в глубине души он по-детски надеялся, что Карпуша устроит Редкому какой-нибудь розыгрыш, так сказать, "practical joke", после чего бывший товарищ, а ныне господин Редкий осознает свои идейные ошибки и вернется в лоно родной марксистско-ленинской теории.

Дозвониться до Евгения Ивановича представляло собой отдельную проблему. Сперва гнусавый дамский голос сообщил, что никого нет дома, и повелел после звукового сигнала дать факс или оставить послание. Через час тот же автоматический голос насмешливо предложил попробовать связаться по пейджеру. Уэлдон слегка опешил. Пейджера у него не было, а на слове "факс" он вообще всякий раз автоматически матерился про себя. В третий раз, ещё через пару часов, Редкому позвонил Карпуша - тайком от отца. Карпуша не стал особенно чиниться и передал устное послание. Что он там сказал Редкому, и по сей день остается загадкой. Но не прошло и десяти минут, как Редкий позвонил Уэлдону сам.

- Здравствуй, Ронни, - сказал Евгений Иванович. - Как живешь-можешь, как супруга-сынишка? Кстати, соображалистый у тебя парень растет, мда... Дай-ка ему трубочку на секунду...

Карпуша, вертевшийся рядом с отцом, резво выхватил трубку.

- Дядя Женя, я тут у вас хотей спьосить - знаете вы такие акции "Памий-зойото"? У моего двойового дьужбана папа яботает в одном банке, я вам потом скажу, в каком, и он собийяет у своих деньги, чтобы устьоить побойше...

Редкий что-то ответил и что-то спросил.

- Нет, пока что тойко йготные акции.

Редкий явно не понял.

- Ну, йготные акции - это такие, по котоым пайщикам йготы пойожены...

Редкий, видимо, наконец сообразил, что речь идет о льготных акциях. Слабый барьер недоверия рухнул, и беседа хлынула в деловое русло.

Следует сделать лирическое отступление, чтобы спеть гимн трогательному, нежно-подданному отношению москвичей к льготам. Вообще, у москвичей, у столь же своеобычных представителей рода человеческого, как ньюйоркцы, парижане или младотурки, есть характерные свои страсти. Таковых главных у москвичей - три: это собаки, дачные участки и льготы.

Что касается собак и участков - здесь все более-менее понятно. Собаки - хорошие, полезные зверюхи, они защищают своих хозяев от соседских собак и в доме не гадят, если вовремя выгулять. Участок - тоже вполне практичная вещь; весной там можно от души поупражнять свой радикулит; летом наличие участка вынуждает поддерживать автомобиль в несломанном состоянии, а кроме того, даже электрический чайник знает, что полезнее для нервов дышать на любимом своем огороде свежим навозом, чем в городе - вкусными выхлопными газами ненавистных чужих "мерседесов"; наконец, осенью с участка можно вывезти пару центнеров картошки плюс лохматый стог окаменевшего, как доисторические папоротники, укропа.

А вот фанатическая привязанность москвичей к льготам не поддается однозначному рациональному объяснению. Любой закоренелый москвич без содрогания сменит работу с высоко - на низкооплачиваемую, если на новой службе ему положены льготы. Московские бизнесмены ведут бизнес где? - в Москве, где делать это очень дорого, с них сдирают по семь с половиной шкур муниципалитет, мафия и милиция, но зато московский бизнесмен борется за льготы - пусть даже ерундовые. Хотя, казалось бы, с точки зрения финансов проще перенести сферу своей деятельности куда-нибудь поближе к Белоруссии, Китаю или Чечне, и тогда можно не только не платить налогов, но и доказывать с аргументами и фактами на руках, что не только бизнесмен ничего не задолжал в казну, но парадоксальным образом, это казна ему немножко должна. Сотни тысяч людей попроще готовы по многу дней подряд вытаптывать чечетку в очередях у дверей какой-нибудь конторы, чтобы оформить неразличимые голым глазом льготы, хотя если бы время, убитое в очереди, они потратили по крайней мере на поиск и сдачу пустых бутылок, то покрыли бы всю сумму этих льгот за десять лет вперед.