Инна Ветринская - Дайте людоеду шанс !

Инна Ветринская

Дайте людоеду шанс!

Часть 1.

ДАЙТЕ ЛЮДОЕДУ ШАНС!

Увидеть сон - полдела. Гораздо труднее правильно его объяснить.

Вам приходилось видеть сон с сырым мясом в качестве главного действующего лица? Он иногда бывает вещим. Я переживала именно такой сон в одно прекрасное весеннее утро; мясо это, облепленное присохшей кровью, было сложено в небольшой эмалированный тазик, и кто-то (кого я не вижу) говорит мне как бы из-за спины, что надо сделать котлеты, но при этом - что мясо импортное и заражено коровьим бешенством. Жуткое сновидение. Я, как робот, начинаю обреченно перекручивать это мясо в нашей старой мясорубке, она дико скрипит и визжит, и от этого звука я просыпаюсь.

Верещит телефон.

Я теплой босой ногой шагнула на холодный палас и дотянулась до трубки: телефон у меня в комнате стоит метрах в двух от постели - мне так нравится, все-таки не под самым ухом звонок зудит, и потом, всегда есть возможность убедить себя, что вставать с дивана не хочется и трубку можно не брать.

- Але! - гаркнула трубка. - Инна, ты, что ли?! Ты дома?!

Прежде чем ответить, я ли это, я посмотрела на часы. Ну что ж, десятый час. Действительно, пора подыматься. Тогда я - дома. И это - я.

- Ау, - говорю.

А потревожил меня спозаранку один старший приятель, с которым меня познакомил за пару лет до того мой дядя Лева. Этот приятель, между прочим, работает в МУРе, где Петровка 38. И всего за неделю перед этим мы имели с ним длинную беседу насчет того, что у них в управлении решили провести эксперимент - внедрить в следственно-оперативную группу журналиста. Чтобы этот журналист непосредственно освещал оперативные мероприятия. И на роль журналиста выбрали меня. Естественно, в соответствии с пожеланием майора Боборыко.

Всякому понятно, зачем милиции понадобились такие игры. Ведь родной, прикормленный журналист никогда не напишет гадостей о своих оперативных товарищах. А образ милиции как раз решили сделать немножко посветлее - в глазах читателей одной немаленькой московской газеты, где я сотрудничала, пописывала статейки. С другой стороны, времена на дворе коммерческие и мне совсем не лишним будет получать по совместительству ставку в муровском отделе информации...

- Инка, все решено, ты у нас на зарплате с позавчерашнего дня, продолжает майор Боборыко скороговоркой, чтобы я после зевка не сразу положила трубку. - А сейчас у нас горячая тема. Если с юмором, то случай случился. Так что едь поскорее.

- Куда?

- Пока что к нам, на Петровку. И сразу рванем на место, там уже местная опергруппа работает. Все очень громко и очень здорово. Жду тебя через полчаса. Напишешь - вся Москва обчитается.

Звучит все это, конечно, интересно. Особенно насчет юмора. У майора Боборыко такого чувства в личном деле не значится. Зато он все-таки порядочный мужик, редкое исключение в рядах блюстителей чего-то там. И работает к тому же, как мне шепнул дядя Лева, на подполковничьей должности, что вызывает у коллег закономерные чувства зависти и злобы. Может быть, именно поэтому ему и всучили журналиста под локоть. В надежде на то, что Боборыко проштрафится, попадет на первые полосы газет и со скандалом слетит с поста. И тогда на его место поставят обычного, нормального милиционера с обычным хамством, пренебрежением к закону, грубостью и неспровоцированной агрессией. А Паша Боборыко - не такой, как это ни удивительно. Он на самом деле приличный человек, и мне вовсе не хочется, чтобы он слетел с поста, тем более, что ему сорок лет с хвостиком, а на гражданке он себе работы не найдет.

Наверно, и поэтому тоже меня присобачили именно к Боборыке - его просто невозможно предать, унизить; а значит, рассчитывали хитрые начальники и на то, что в прессе я наплету про их эксперимент настоящий святочный рассказ. Такой уж это мужик невероятный, хоть и милиционер.

- А в чем все-таки дело? - спрашиваю, одной, уже охлажденной, ногой нашарив тапочку, а второй ногой одновременно пытаясь залезть в штанину джинсов.

- В Москве, кажется, объявился людоед...

Что тут говорить? Я пулей вылетела из своей комнаты, побежала в родительскую, нашарила там на кровати своего отца - свежеоформленного пенсионера, - поцеловала его в небритенькую щечку и упросила дать мне машину. Слава Богу, свои невыразительные темно-русые волосы я недавно подстригла в каре, долго чесать не требуется. Горсть польского макияжа на лицо - и вперед.