Михаил Ворфоломеев - Цвет черемухи

- А откуда он?

- Он из Глуховки. Там теперь только два дома осталось. Савва Глухов. Мне пора, Егор Петрович.

Проводив Наденьку домой, Сомов зашел к себе переодеться. Через полчаса за ним на разбитом "Москвиче" заехал Усольцев. Теперь на нем были черные и опять большие брюки и белая, накрахмаленная до хруста рубашка.

- Все готово для встречи! - бойко провозгласил Усольцев. - Жена два раза вымыла полы, а я подмел двор. Будут супруги Цыпины и... - тут Усольцев сделал паузу, глаза его округлились, - Екатерина Мамонтова, охотовед, женщина одинокая и редчайшей физиономии!

Лукерья проводила их до калитки и стояла, пока они не скрылись за поворотом.

Дом Усольцева назывался коттеджем. Несмотря на то что он был новый, вид его, уныло-серый, производил впечатление неоконченной стройки. В доме их встретила жена Усольцева Лена, невысокая, энергичная. Почему-то сразу стало ясно, что в доме командует она. Деланно улыбнувшись, она распахнула портьеры на дверях и громко пригласила:

- Прошу!

Сомов прошел в гостиную. Под люстрой стоял стол, обильно уставленный закусками и напитками. Как только Егор вошел, из-за стола как по команде поднялись двое: мужчина, крепкий, с загорелым лицом и несколько развязными манерами, - Цыпин, и молодая женщина - его жена. В углу, рядом с магнитофоном, стояла высокая, темноглазая, в нарядном платье Катя Мамонтова. Она действительно была хороша: насмешливые глаза, рот крупный, красивые и крупные белые зубы. Мамонтова дождалась, когда к ней подойдет Сомов, протянула ему руку и смело заглянула в глаза. Сердце гулко забилось, но Сомов не подал виду. Перезнакомившись, сели за стол. Екатерина Максимовна Мамонтова была посажена рядом с гостем. "А что, - подумал Сомов, - хорошо!"

- Товарищи, - вскочил Усольцев, - наливайте!

- А водички нет запить? - как бы стесняясь, поведя плечами, попросила жена Цыпина.

- Рита, водой запивать вредно! - крикнул Усольцев. - Товарищи! - Он вновь вскочил. - Приятно, когда вот так, неожиданно, известная знаменитость! Ты на нее смотришь, а она очень даже простая и нашенская! Предлагаю выпить по первой за Егора Петровича! За нашего земляка, который всем доказал, чего мы стоим!

Выпили. Через полчаса пришел агроном Кастромин с женой, а следом и председатель сельсовета Епифанов. Епифанов был высок и худ и, видимо, из пьющих. Увидев его, Екатерина Максимовна потемнела лицом и даже как-то осунулась. Сомову тут же объяснили, что Епифанов третий год добивается Мамонтовой и что они пробовали жить вместе, но он в пьяном виде ее избил, и она от него ушла. На кухне Усольцев с женой в подробностях описали Сомову, как она полуголая бежала из дома по морозу, а он, Епифанов, вешался, но его успели вытащить из петли.

Этот рассказ был неприятен Сомову, и хмель, только что охвативший его, вылетел вон. Тут на кухню вошла Екатерина Максимовна, прикурила. Усольцевы, сделав глазами понимание, вышли. В зале играла музыка, там танцевала пара Цыпиных.

- Они в вас просто влюблены, - сказала Мамонтова. Голос у нее был низкий, как будто чуть простуженный.

- Они - это кто?

- Ритка и Лена. Конечно, посиди тут... - Она выпустила дым к потолку. - А вы не курите?

- Нет.

- Проводите меня сегодня?

Сердце у Сомова снова забухало. Ответил:

- Конечно, и даже с удовольствием.

Она вдруг подошла к нему совсем вплотную:

- Хороший мой! - и сразу же отстранилась, прошла в комнату.

Следом вышел Сомов.

Первое, что он увидел, - серое лицо Епифанова. Рита в своих новеньких туфельках старательно танцевала какой-то модный танец.

- А вы бывали за границей? - спросила Лена голосом вожатой.

Рита кинулась выключать магнитофон. Стало тихо.

- Бывал, - ответил Сомов.

- Вот скажите, как там?

- Нормально. Впрочем, смотря о чем вы спрашиваете.

- А где вы были? - спросила Мамонтова.

- Во Франции, в ФРГ, в бывших соцстранах.

- Культура как там? Несравнима с нашей? - спросил Усольцев.

- Почему же несравнима? Сравнимо все.

- Понаездятся, а потом клевещут, - вставил Епифанов.

- А он еще ничего не сказал, - вступилась маленькая Рита.

- Вот этими мозолями, - тыча себе в ладони, начал Епифанов, - самыми этими живут всякие. Всех кормим! Бывал он!.. Ну и хрен с тобой, что бывал! - Губы его зло скривились, и было видно, что он не пьян. - А я не бывал! И не хочу никакой загранки! Продаетесь помаленьку, курвы! И вы тоже! Епифанов обвел всех худым, длинным указательным пальцем.

- Что у тебя, Коля, за манера?! - завопил Усольцев. - Приходишь и лаешься. Тебя кто звал? А уж пришел - сиди тихонько. Вы на него не обращайте, он у нас больной. Псих!