Шломо Вульф - Банка

В его сознание вдруг обрушились проблемы его нынешних занятий в окружающем теплом раю. И тотчас лицо залила краска стыда, и колени подогнулись. Он попытался вернуться ко всем советским безобразиям, но те уже давно испарились. Возникли совсем другие, но не менее возмутительные подробности бытия и нравов нового общества.

Это общество настойчиво приглашало евреев со всего света приобщиться к своему бытию и сознанию на исторической родине. Как дальние родственники приглашают кого-то поселиться в их доме, обещая не только кров и хлеб насущный, но и почти утерянную родственную близость. И вот, когда дорогой гость уже переступил порог их жилища, ему дают понять, что "его тут не стояло", что и без него тут достаточно тесно и уныло, что все обещанное - не более, чем шутка, а ему лучше бы убраться куда подальше. Но некуда убираться - ни прежнего дома, ни скудных прав и благ в прошлой жизни у него больше нет. Все покинутое невосстановимо. Остается только продолжать улыбаться в спесивые рожи родичей и приспосабливаться к статусу человека не первого сорта, жить без всякой надежды на будущее. Напротив, самое плохое настоящее во сто крат лучше невообразимой мерзости грядущего...

Он вспоминает не столько австралийскую эпопею, сколько густую очередь в германское посольство по ту сторону московского сквера, когда он уже прошел свою очередь в другое, "голландское" для отъезда в Израиль. Но тогда его охватило такое предчувствие и интуитивное острое желание срочно, пока не поздно сменить вектор своего оттяжения из родной страны. Несомненно, думает он сейчас, глядя на рай за окном, там в профессиональном плане было бы нечто подобное - никому в свободном мире не нужны люди за пятьдесят, только в мире несвободном. Но там не было бы ощущения обмана - эмиграция и есть эмиграция. И Вертинскому было не сладко, и Куприну. Только ехали они все на заведомую чужбину, а не в теплый родственнный дом по персональному приглашению. А потому и не претендовали на равноправие в той же спесивой Франции. Как выяснилось позже, в пацифистской Германии заведомо чуждые наследники авторов и исполнителей Холокоста обеспечивали эмигрантов - уцелевших наследников его жертв достойным материальное обеспечением и крышей над головой.

== Гена закричал во сне, замахал руками и проснулся. Боковым зрением он заметил, как в его крохотной спальне в мезонине панически заметалось, как пламя свечи на ветру, фосфорическое свечение и поспешно растаяло. И тотчас забарабанили в дверь. "Кто? - даже обрадовался любому гостю Гена. - Иду!" "Это я, - Антон спустился с крыльца и отошел от дома так, чтобы его было видно в окно. - Ген, у тебя все в порядке? А то опять все засветилось в твоем доме." "Спасибо, Энтони, - неожиданно для себя сказал хозяин загадочной банки. - Сон мне такой снился..." "Иди ты! - задохнулся боцман. И мне! Спустись. Я теперь долго не усну..."

Они закурили на крыльце, хотя дождь снова тихо забарабанил по крыше.

"Геш, а что такое челнок?" - наконец глухо спросил Антон. "Челнок? удивился ученый. - Ну, лодка такая, утлый челн. В швейной машине есть такая деталь, взад-вперед снует. Отсюда название американского многоразового космического корабля - шаттл - челнок. А что?" "А то, - глаза Антона засветились в темноте, - что я только что был челноком! То есть я знаю, что я челнок, причем запуганный и бесправный. Умелый спекулянт, с которым косоглазые китайцы могут сделать что угодно, так как я всецело завишу от них... Я, потомственный тихоокеанский моряк, классный специалист, уважаемый член экипажа научно-исследовательского судна, пожилой человек, жалко подлизываюсь, с трудом подбирая слова на чужом языке... Я чуть не убил самого себя в этом сне... И при этом вспоминаю свои унижения, сидя здесь же, на твоей почему-то даче, как на своей, но тебя почти не помню... И думаю только о том, как выжить без работы, когда добыть деньги для семьи может только... челнок! А тебе что снилось?" "Мне? - поежился Гена. - В принципе все хорошо. Но не здесь, а... ну, за границей." "В Израиле? Ну, там-то, конечно, тебе хорошо. Там ценят таких как ты." "Не видел этого." "А кем ты себя там видел?" "Кем? - покраснел Гена и содрогнулся. - Пожалуй, тоже... челноком. Или еще хуже. И тоже мною помыкают иностранцы." "Какие же там у вас иностранцы? - удивился Антон. - Ты же еврей свой среди своих израильтян." "Правильно. И имена у нас всех другие, и живем по нашим понятиям богато, а только вокруг... иностранцы. И я их без конца боюсь, как ты китайцев." "Это все твой шиньон, - зашептал Антон. - Он нам дает... это... как его, ну, фильм еще был... Ну - воспоминание о будущем. Ну, я ему!" "Не надо, - решительно встал Гена. - Люди всегда хотели заглянуть в будущее. Вот нам его и показали. Энтони... тьфу, Антоша, а ты вот прямо сейчас, хорошо помнишь подробности твоего сна?" "Какого сна? - встал сосед, зевая. - Нашли время курить - в полночь. Пошли-ка по домам. А то там блядочка моя что-то уж больно беспокойно спала сегодня. К грозе что ли?" "Я думаю, от полнолуния... - зевнул Саня, поднимаясь к себе. - Спокойной ночи."