Шломо Вульф - Право выбора

6.

1.

В первый день второго семестра, на третьем месяце свирепых морозов и слепых мохнятых белых окон Юрий снимал свой черный тулупчик за шкафом, следуя неприятной привычке невольно подслушивать, что говорят на кафедре. "Он, между прочим так и сказал: ненавижу его именно за это," - быстрым злым шёпотом говорила пожилая секретарша, доставшаяся заву Попову, как неизбежная составляющая наследства Вулкановича. "Вот это мне решительно не понятно, - раздался в ответ новый для Юрия высокий голос, показавшийся знакомым по давним временам, с каким-то неприятным привкусом. - Я не сделал ему ничего плохого." "А я откуда знаю..." "Доброе утро, - вошёл, причёсываясь, Юрий и подал руку своему рассиявшемуся ассистенту-аспиранту, раскланявшись с остальными. Вулканович, как всегда, сердито что-то проворчал в ответ, роясь в бумагах. Новое лицо повернулось к нему с благожелательным интересом. Оно действительно казалось знакомым какой-то давней раздражающей связью. Этот вызывающе-внимательный, ускользающий взгляд поблёскивающих, словно слезящихся голубых глаз с красноватыми белками. И эта умело подчёркнутая небрежная респектабельная расслабленность в сочетании с пришибленностью и наглостью, свойственной алкашам. "Собираются все наши, - уловила секретарша вопрос Юрия. - Вот и Алексей Павлович Бурятов вернулся из отпуска по семейным обстоятельствам. Да и Марк Семёнович Заманский, говорят, вернулся с ФПК..." Ага, вспоминает Юрий, отвечая на своеобразное рукопожатие доцента Бурятова, вялое, многозначительно усиливающиеся и длительное, когда невольно хочется отнять руку. Года два назад, банкет у Кеши по поводу защиты его аспиранта. Словно оборванная насильно улыбка, смешок с придыханием и непривычным в высшей школе запахом перегара. А второй, по всей вероятности, и есть Заманский, о котором подробно писал профессор Негода. Его будущий подзащитный... Попов сияет детской улыбкой. У него загорелое лицо со странной белой полосой на лбу - признак фанатика подлёдного лова рыбы, которым увлекается добрая половина комсомольчан. В любую погоду они звенят ранним утром по тротуарам стальным ломом для пробивания дыры в двухметровом льду Амура, чтобы потом, укрываясь от ветра за прозрачным торосом, часами сидеть на раскладном меховом стульчике в ожидании клёва. "Мы тут решили, Юрий Ефремович, - воркует зав, - отметить начало семестра небольшим ужином после занятий. Не возражаете?" "Возражать бесполезно, фамильярно обнимает Юрия Бурятов, увлекая его в коридор к слепому яркому окну. Огромное голубое небо и белое солнце сопровождает здесь зиму от первого и часто последнего снега в сентябре-октябре до первого дождя в мае. У подоконника Юрий осторожно, но решительно освобождает свой локоть от цепкой руки и своё лицо от перегара. Спортсмен Хвостов железной рукой искореняет курение в своём институте. Бурятов это знает и курит в кулак, как школьник. По коридору спешат на лекцию уродливо толстые ниже пояса юноши и девушки - с морозом тут шутить не принято. "Вам привет, Юрий Ефремович, от Валерия Ивановича..." Начинается трёп провинциальных учёных с непременным желанием блеснуть в разговоре высокими связями. Бурятов, естественно, на короткой ноге со всеми светилами. Каких-то полгода назад в подобных фонтанах фантазий, возможно, проскальзывало и имя доцента Хадаса, а он и не подозревал, как не подозревает едва знакомый обоим собеседникам Валерий Иванович о застольной дружбе с каким-то Бурятовым из Комсомольска... Внезапно распалившийся Хлестаков обрывает свои "воспоминания" на полуслове. Лицо его синюшно багровеет. Юрий оглядывается. К ним лёгкой походкой спешит невысокий ржавый блондин с жесткими усиками на энергичном подвижном лице. При таком морозе редко кто здесь ходит в такой замшевой куртке, надетой на серый ручной вязки свитер. Наряд дополняют торбаза и вязанная красная ленинградско-московская шапочка. И это вместо униформы вуза с непременным костюмом с галстуком. "Заманский, - протянул он Юрию веснущатую ладонь для короткого сухого крепкого пожатия. - А вы, естественно, Юрий Ефремович? Я рад с вами работать. Иннокентий Константинович не стал бы рекомендовать меня человеку недостойному." "Вы знакомы с профессором Негодой?!" - Бурятов, удивлённо и подозрительно оглядел Юрия, словно впервые его увидел. "Знакомы! Они ближайшие друзья," - мстительно замечает Заманский, сузив жёлтые кошачьи глаза. "Во-от даже как! - счастливо задыхается Бурятов, холодно поблёскивая голубыми ускользающими шариками глаз. - Я давно и хорошо знаю Кешу и Клаву, встречались часто у Эдуарда. Как же нас раньше не свёл случай в их компании? Впрочем... ведь мы с вами действительно встречались, но не у Эдуарда... Вы по какой линии с Кешей друзья?" "По паралелльной." Надо же, и не постеснялся неприступного для любых компаний ректора-академика Эдуарда Лукича приплести в свои легенды! Можно предположить, что Кеша пару раз был с ним в ресторане, если Бурятов пригласил для дела. Он на такие встречи ходил охотно. Мог и с Клавой придти, но ректора назвать Эдуардом!.. "Не понял..." - на всякий случай хохотнул Бурятов. "И - не надо." "Чего, простите, не надо?" "А ничего, простите, не надо." "Я, кажется, не давал повода, Юрий Ефремович..." - посинел Бурятов. Глазки его наполнились пьяной угрожающей слезой. "Давали, Алексей Павлович. - Юрий с трудом справлялся с истерикой. - Вот вы с утра без всякого повода навеселе и навязываете мне в этом безобразном состоянии своё общество. А мне это, если вам так угодно - без повода, не по вкусу. Вот такие у меня странные вкусы! Ну-ка, кто из нас хуже, Марк Семёнович?" "Алексей Павлович хуже, растерянно сказал севшим голосом Заманский. - Он шуток не понимает..." Бурятов каким-то зигзагом бросился к двери кафедры. Оттуда раздался его высокий, словно рыдающий голос и тихая злая скороговорка секретарши. Юрий открыто закурил. Пальцы противно дрожали. "Так что мне просил передать профессор Негода?" "Только три слова - пока не пиши..." "Что это значит?" "Понятия не имею. В отличие от вас и... Алексея Павловича, у меня с профессором скорее не интимные, а чисто служебные отношения соискателя с руководителем диссертации. У него пока есть настроение поддерживать мою борьбу за парусные системы с моим пониманием их аэродинамики. В подобной теме любой союзник на вес золота. На этой безымянной высоте, как вы скоро сами увидите, и птицы не поют, и деревья не растут..." "Когда защита?" "После заключения кафедры. А с ней вы уже успели познакомиться." "Если я могу быть вам полезным... Кстати вас мне особенно хвалил Ефим Яковлевич."