Шломо Вульф - Шаг в сторону

Профессор и оба генерала страстно загалдели, перебивая друг друга и размахивая руками.

Потом танкисты стали прощаться, крепко по-мужски пожимая мне руку и глядя на меня с уже привычным сочувствием. Именно так воспринимает нормальный человек психически больного, из всей силы стремящегося показать, что он здоров.

"Мы живем в мире капитализма, доктор, - грустно сказал профессор, провожая меня до двери. - Есть деньги на исследования - есть работа. А нет инвестиций... Я напишу вам самую хорошую рекомендацию. Успехов вам..."

***

"Сколько вы проработали в университете?" - торопливо спрашивала служащая лишкат-аводы - биржи труда.

"Два месяца. Меня уволили потому, что не нашлось денег на проект."

"Понятно. А что вы еще умеете делать, кроме?..Понятно. Отмечаться будете у меня же раз в неделю вот в эти часы. Конечно, конечно, мы будем искать вам место. Разумеется, по специальности, это же наша работа, но... столько людей... и у вас такой возраст, что... Ищите и сами, если хотите хоть кем-нибудь работать..."

***

"Меня тоже привлекает доктор Арензон," - профессор Тедди Миндлин выслушал специально приехавшего в Иерусалим на мое интервью профессора Штугарта.

"Без вашей рекомендации, - в порыве благодарности обратился я к американцу, - никто бы не решился..." "Ложил я с прибором на все рекомендации, - в своей раздражающей ватичной манере простого парня обратился ко мне Тедди по-русски и добавил по-английски: - Я сказал, что, когда мне надо избавиться от нерадивого сотрудника, то я ему пишу самую лучшую рекомендацию..."

Американец Рафи игриво закивал. Я только переводил взгляд с одного небожителя на другого. И поймал себя на мысли, как бы ласково принимал любого из них на работу я самгода полтора назад...

"Мое жизненное правило - подставить любому плечо даже там, где мне это явно не выгодно, - говорил мне Тедди, когда Рафи ушел. - Из твоих,Марик, прожектов скорее всего нихера не получится. Но я тебе сделаю стипендию Шапиро, чтобы твоя семья могла просуществовать год-два. Это максимум, на что ты можешь рассчитывать в Стране. Любому другому я бы посоветовал заодно окончить курсы гидов или что-то другое для того, чтобы хоть когда-то вписаться в Израиль, но не тебе. Ты безнадежен."

Он кивнул на мой раскрытый новенький дипломат, купленный с "первой получки" у доктора Штугарта, где поверх схем и чертежей лежала газета "Наша страна", и продолжал в том же покровительственно-дружеском тоне:

"Человек, который читает в автобусе русскоязычную прессу, а не учебник иврита или англита, в Израиле обречен на полный провал. Не хмурься. Все имеет свою цену. За все надо ее платить. Ответственный человек заботится о своей семье и о реальном будущем, а безответственный идеалист весь в своем прошлом, которое пытается перенести в будущее. Пойми, у тебя нет здесь прошлого! Тебя тут никто как специалиста не знает. Ни для кого ни одно твое слово ничего не значит. А для того, чтобы создавать свой авторитет заново, с нуля, у тебя уже нет отпущенных тебе Создателем лет. И языка. Чтобы тебя услышали, надо излагать свои мысли внятно. Ни один переводчик, будь то я или специально нанятый для тебя профессионал, не сумеет донести до инвестора и тени твоих идей. Поэтому ты либо учишь языки, либо переходишь на пособие по прожиточному минимуму - и всю оставшуюся жизнь будешь читаешь русскоязычную прессу и слушать ваше местечковое радио. А по нему тебе с рыдающими интонациями будут излагать убогие мысли таких же неудачников, как ты сам. Я готов продержать тебя на своих руках ровно столько, сколько мне удастся, но не няньчить всю жизнь своего ровесника, не желающего вписаться в добровольно избранный новый мир! А пока вот тебе перевод договора между нами на русский язык, так как английского ты тоже не знаешь и, - он снова кивнул на дипломат, - никогда знать и не будешь. Мне остается только посочувствовать твоей семье. Двадцать лет назад, когда я приехал в Израиль, среди нас было немало талантливых людей, подобных тебе. Они больше надеялись на свой советский научный багаж, чем на умение жить среди реальных евреев, не склонных, в отличие от русских, верить ни одной чужой идее."

"Тебя же я убедил..."

"Меня? Твоим уебищем? Ты с ума сошел! Просто твоя идея не такая зажеванная, как другие. Тут можно поискать нишу. А в то, что это говно способно двигаться, я не поверю даже, если увижу собственными глазами. Кроме того, я биолог, а не инженер. Я в такой срани вообще нихуя не понимаю... Ты что?"