Валерий Залотуха: Последний коммунист

- Тогда было другое время. А сейчас... Ты помнишь, что мы видели с тобой в Сан-Франциско? Этот ужасный парад...

Владимир Иванович повернулся к жене, посмотрел на нее и с трудом сдержался, чтобы не рассмеяться.

- Да ты чего, Галь? Мой сын...? Печенкин?

Галина Васильевна смущенно улыбнулась и зашептала:

- Нет, все-таки хорошо, что мы живем в Придон-ске и до нас эта зараза еще не дошла...

Илья зашевелился, поворачиваясь лицом к стене, и родители замолкли, вглядываясь и вслушиваясь.

Сын спал, как спят малые дети, придавив щекой сложенные ладони, но дышал, как взрослый, ровно и глубоко.

Родители переглянулись.

- А я его спрашиваю: "Ты выучил?.." - начал рассказывать Печенкин, но жена перебила:

- Что выучил?

- Латынь... Латынь выучил?

- Выучил, все выучил, - успокоила мужа Галина Васильевна. - Два стихотворения в день...

- Что два стихотворения в день? - не понял он.

- Когда Илюша был маленький, я заставляла его выучивать два стихотворения в день. Помнишь? Одно утром, другое вечером. Еще при поступлении в "Труа сомэ" они мне сказали: "У вашего мальчика феноменальная память". Знаешь, что я им ответила?

Печенкин остановил на жене вопрошающий взгляд.

Галина Васильевна улыбнулась, глянула гордо и победно и повторила то, что сказала шесть лет назад, с удовольствием процитировав себя:

- "Я знаю".

Печенкин кивнул. Возникла пауза. Ребенок дышал ровно и глубоко.

- А помнишь, как он взял моду нас пугать? - зашептала Галина Васильевна, предлагая вспоминать еще. - Годика четыре ему было... Идешь, а он из-за угла "гав!". Я так пугалась. Помнишь?

Владимир Иванович напряг память и честно признался:

- Чего-то забыл...

- Ну вот, - расстроилась Галина Васильевна. - Ты же его и отучил. Сам на него из-за угла гавкнул. А он так испугался! Реву было... Зато больше уже никогда не пугал. Помнишь?

- Кажется, помню, - смущенно соврал Печенкин. - Я зато помню, как я за ремень взялся: он мою электробритву раскурочил, я за ремень, а его нету! Как сквозь землю провалился... Ищу-ищу. Нету! А он, оказывается, под кровать спрятался, засранец! Любил под кровать прятаться... Вот засранец...

Галина Васильевна поморщилась и попросила:

- Володя!

Печенкин мотнул головой, улыбаясь, - еще раз переживая то забавное происшествие, и взглянул на часы.

- Все, пора вставать, - решительно проговорил он. - День очень насыщенный. - Подумал и повторил свою мысль: - Насыщенный день.

Галина Васильевна взяла ладонь мужа в свои ладони.

- Ну еще минуточку, Володя! Вспомни, что значила в детстве лишняя минуточка сна...

Владимир Иванович подумал, вздохнул, видимо вспомнив, что значила в детстве лишняя минуточка сна, и кивнул, соглашаясь.

И они продолжали сидеть на неудобном низком диванчике, прямые и счастливые, наблюдая лишнюю минуточку сна своего единственного дитяти.

Наверное, Владимир Иванович и Галина Васильевна очень удивились бы, если бы узнали вдруг, что сын их вовсе и не спит... Илья не спал. Глаза его были открыты. Что-то он там думал...

III. Насыщенный день

1

День, как и обещал Владимир Иванович, оказался насыщенным и напоминал сказочное путешествие Кота в сапогах и короля, с той лишь разницей, что Печенкину не приходилось обманывать сына, это были и впрямь его владения: фермы, гигантский элеватор, три завода, две фабрики, четыре банка и центральный офис компании "Печенкин", расположенный в самом высоком в Придонске здании - двадцатиэтажном небоскребе. Но было еще одно отличие этого путешествия от того, сказочного: если король, помнится, беспрестанно восхищался виденным, то молодой Печенкин молчал и смотрел на богатства отца холодно и бесстрастно. Впрочем, Владимира Ивановича подобная реакция не обижала, он ее не замечал, сам радуясь, как мальчишка. И когда их черный бронированный "мерседес" в сопровождении "субурбана" с охраной остановился на краю придонского аэродрома, он первым выскочил из машины и, как фокусник из художественной самодеятельности, громко и весело крикнул:

- Оп-ля!

Среди ржавеющих "кукурузников" и вертолетов без лопастей особенно выделялся белоснежный красавец "фалькон" - личный самолет Печенкина. Под стать самолету был и летчик: в белой, очень элегантной не нашей форме, белокурый, голубоглазый, здорово смахивающий на аса германских "люфтваффе" времен Второй мировой.

Владимир Иванович обнял сына за плечо и крепко прижал к себе.

- Полетим, Илюха! Сядем и полетим! Куда душа попросится... Я его неделю назад буквально купил. Хотел за тобой в Швейцарию послать, но Москва не разрешила.