Хедвиг Шоберт - Найти самого себя. Перевод с немецкого Людмилы Шаровой

Чем дольше Грегор наблюдал за другом, тем сильнее становилось его чувство против Альтена, и только то обстоятельство, что Марта ничего не замечала, давало ему некоторое утешение. Но как долго это продлится?

– Марточка! Тсс, Марточка!

Фрау Даллманн – красная вязаная шаль наброшена на плечи – тихо приоткрыла дверь кухни и помахала рукой девушке, хлопочущей у плиты.

– У Вас есть немного времени? Подойдите на минутку.

– Вода сейчас закипит, мне нужно заварить чай, – сказала Марта, глядя на дверь спальни своей бабушки. – Ну так и быть, Фрау Даллманн! Самое страшное, что она может сделать, это опять ругаться.

Фрау Даллманн засмеялась и покачала головой.

– Для того, кто привык к постоянным упрекам, это не такая уж большая беда! – сказала она и открыла дверь в свою квартиру, где ее дочь, милая брюнетка такого же возраста как Марта лежала на старомодном диване и листала самый последний бульварный роман.

Хотя фрау фон Нордхайм в целом, возможно, была права в своих суждениях о соседях, одно оставалось правдой, они проявили необыкновенное радушие по отношению к ее внучке. Фрау Даллманн никогда не делала различий между собственной дочерью и красивой маленькой аристократкой, общение с которой она явно предпочитала общению со старой дамой, несмотря на всю ее доброжелательность.

– Ах, мама, – сказала Ленa, выпрямляясь и откидывая в сторону спутанные волосы. – Закрой дверь, что случилось?

Фрау Даллманн достала из тонкого бумажника две цветные полоски бумаги и триумфально положила их на стол.

– Смотрите, вот что мне сегодня подарилa моя фройляйн! – она явно очень гордилась билетами. – Завтра будет большой костюмированный праздник и вы непременно должны туда пойти и увидеть это.

Мгновенно две девушки посмотрели друг на друга сияющими глазами, но вслед за этим глаза Марты наполнились слезами.

– Но как же я смогу? Как же я смогу? – жалобно запричитала она. – Бабушка скорее привяжет меня к своему креслу, чем разрешит.

– Да, Марточка, она ничего Вам не разрешает, – сказала фрау Даллманн с состраданием. – Как будто Вы не ее собственная плоть и кровь! Но я уже размышляла о том, как мы все это можем устроить. Когда бабушка заснет, Вы потихоньку в одних чулках проберетесь к нам, и она ничего не услышит!

– А если она позвонит? – спросила Марта с сомнением в голосе. Неуважение, с которым только что говорили о фрау фон Нордхайм, ее не волновало, поскольку она и ее бабушка не имели ничего общего ни в чувствах, ни в образе мыслей.

– Не беспокойтесь об этом! Что она может сделать, если Вы не услышите звонок? Ведь в молодости очень крепкий сон! Вы должны пойти, Марточка, вряд ли Вам снова представится такой случай. – Фрау Даллманн переложила билеты в безопасное место. – Там должно быть действительно необыкновенно весело. Моя фройляйн будет в костюме турчанки. Вы обе непременно должны это увидеть!

И трое уселись рядом, чтобы обсудить свой план. У Марты все еще были сомнения, но фрау Даллманн знала, как ее уговорить.

– Будет разумно, если Альтен не узнает об этом. Он захочет следовать правилам, но, в конце концов, только все испортит! Никто не должен об этом знать, ни одна живая душа, слышите меня, дитя мое?

– Конечно, я не скажу ему об этом! – ответила Марта со смехом. – О, дорогая фрау Даллманн, если бы Вы были моей матерью!

Фрау Даллманн польщенно засмеялась.

– Я тоже была бы не против! – сказала она добродушно и шутливо толкнула Марту в бок.

– Марта! Марта! – все это время кричала из своей комнаты фрау фон Нордхайм. На кухне кипел чайник, она услышала шипение, но была не в состоянии что-либо сделать – ее ноги парализованы, а глаза слепы.

Прошло больше часа, прежде чем девушка вспомнила о своих обязанностях. Она тихонько прокралась обратно в свою комнату. В душе Марта чувствовала угрызения совести, но предвкушение предстоящего удовольствия занимало все ее мысли. Она выслушала молча, хотя и с выражением упрямства на лице, обвинения бабушки.

– Из всех бед на земле самая ужасная – быть беспомощной, – с горечью сказала слепая женщина, – особенно когда тот, кто тебе обязан, не признает никаких обязанностей. Я запрещаю тебе с сегодняшнего дня ходить к Даллманнам.

– Ты не можешь этого сделать, бабушка, – зло возразила Марта. – Лена – моя подруга, и я буду к ним ходить!

Впервые фрау фон Нордхайм столкнулась с открытым неповиновением внучки.

– В тебе заговорила кровь твоей матери, дурная кровь! – пренебрежительно бросила она девушке. – Тогда иди! Иди к тем, к кому тебя тянет; я не желаю тебя знать! – И Марта ушла. В тот же вечер она торжественно объявила о своей победе Даллманнам, и она ни разу не подумала о беспомощной старой женщине, когда на следующий вечер пробиралась через холодный коридор со своими туфлями в руках в их комнату.