Хедвиг Шоберт - Найти самого себя. Перевод с немецкого Людмилы Шаровой

– Мне кажется, ты попал под влияние Марты. Разумеется, она, должно быть, нажаловалась на меня. Она совершенно не понимает меня в своей ограниченности, и я уверяю тебя, что она никогда не впишется в окружение фрау Мюрнер; для нее достаточно общества Даллманнов. Но ты – это совсем другое дело, ты сделаешь мне одолжение, старый друг, – сказал Виктор, останавливаясь на месте. – Вы прекрасно подойдете друг другу. Кроме того, фрау Мюрнер – женщина уже не первой молодости и, как мне кажется, имеет некоторый жизненный опыт.

– В таком случае, разве она не захочет увидеть твою жену? Это было бы естественно, если бы ты пришел к ней с Мартой.

Виктор вдруг ускорил шаг.

– Я…, – неуверенно начал он, – я даже не упоминал о Марте. Какое отношение моя жена имеет к Роуз Мари?

– Роуз Мари? – изумленно повторил Грегор.

– Да, именно так ее зовут. Красивое имя, не правда ли? Имя, которое подходит не всем, но для нее…

– Если я правильно понял тебя, то ты отрекся от своей жены.

– Отрекся?! – взвился Виктор. – Я просто не говорил о ней, с чего бы это? Что я должен был о ней сказать? Со временем это может как-то решиться. Так ты пойдешь со мной в следующий раз?

– Хм! Я должен это очень серьезно обдумать. Кстати, Мартин Роер снова был здесь. Наш упрямый гений, однако, не выдержал долго вдалеке от Мадрида. Он навестит тебя в следующий раз.

– Разумеется, он непременно должен это сделать, – безразлично ответил Виктор. Кроме виллы Мюрнер все остальое его мало интересовало в этот вечер.

Примерно в то же время Роуз Мари также говорила о своей последней находке в полу-насмешливом, полу-равнодушном тоне, которым она привыкла всегда говорить о молодых мужчинах.

– Ну, Грета, как тебе твой идеал? Я полагаю, тебе стоит поблагодарить меня за то, что я предоставила тебе возможность увидеть его своими глазами.

Молодая девушка, бесшумно убиравшая чайный сервиз со стола пока хозяйка дома отдыхала в шезлонге, повернулась к ней и сказала:

– Я представляла его по-другому, Роуз! – Более зрелым!

– Да, действительно, он еще очень молод, но это тот недостаток, который жизнь скоро исправит. Если бы он только не носил эти ужасные локоны Самсона! Тебе не кажется, что если забыть о них, он поразительно красив? Я бы и не подумала пригласить его, если бы всю свою жизнь не любила красивых людей.

– Ах, Роуз, вчера ты сказала, что пригласила его из-за меня! – воскликнула Грета, смеясь, и приблизилась к лежащей в шезлонге коммерции советнице. – Что ты сочувствуешь моей слабости к его книгам! Но я должна признаться, что его книги нравятся мне больше, чем он сам.

Роуз Мари немного приподнялась на локте.

– Я думаю, дитя мое, – сказала она с улыбкой, – ты предъявляешь слишком высокие требования к людям. Как было бы ужасно, если бы мы все вместе расхаживали задрапированные в тогу. Разве тебя не задевает тот факт, что я, пожилая женщина, так сильно тебя обогнала в твоих представлениях о жизни?

– Я привыкла к этому! – Грета погладила тонкую белую руку Роуз Мари, – и поверь мне, Роуз, я действительно думаю, что это естественно. Ты не такая, как все! Ты окружена своей собственной атмосферой, которая, как мне кажется, опьяняет, но длится только пока – прости, Роуз, – пока не наступит разочарование, ибо твое сердце остается холодным. Люди интересуют тебя исключительно до тех пор, пока они тебе незнакомы; ты любишь играть с ними, моделировать их по своему вкусу, подчинять их своей воле до такой степени, что в конце концов они перестают быть самими собой, – тогда они надоедают тебе, становятся неинтересными и ты попросту их выбрасываешь.

– Ты до такой степени критична ко мне, Грета? – спросила Роуз Мари, закрывая глаза. – Возможно, ты права, но признай – я кому-нибудь причиняю вред?

– Да, Роуз, да! И потому что я знаю это, я хочу просить тебя не вводить Альтена в свой дом. Пусть он развивается без какого-либо влияния с твоей стороны. Ты и он, вы так же разные, как день и ночь, поэтому вас будет невольно притягивать друг к другу и в конце концов слабейший уступит. И это, конечно же, будет он, ибо твой жизненный опыт намного богаче. Но в нем живет божественная искра, и было бы жаль, если бы эта искра была потушена.

– Ты рассуждаешь как наивный ребенок! – сказала Роуз Мари, смеясь, и снова откинулась назад. – Как будто я вампир, который высасывает души людей! Каждый должен оставаться верным самому себе. Впрочем, Грета, что если бы мне, наконец-то, захотелось любви Ромео? Было бы это так предосудительно? О нас, женщинах, говорят, что мы молоды до тех пор, пока нас любят; мне бы хотелось испытать это на себе, потому что иногда я чувствую себя старой – необыкновенно старой. И поверь мне, Грета, мне бы хотелось быть действительно любимой – за всю мою долгую жизнь меня никогда еще по-настоящему не любили. Все всегда проявляли слишком большое уважение к моей личности. Мне только поклонялись, меня боготворили, но не более того. … Хотя однажды… возможно, однажды меня действительно любили! Но этот человек, завоевав меня, вскоре успокоился, и я полагаю, что очень основательно. Проза ежедневного уюта засасывает людей! Одухотворенность, восхищение красотой и грацией, возвышенные чувства не могут жить в человеке долго. Теперь я старею, Грета! Ты понимаешь, что значит для женщины моего темперамента – состариться! – Роуз Мари глубоко вздохнула. – Любовь Ромео – это то, что я все еще хотела бы испытать!