Александр Островский - Пьесы

Первая пьеса из сатирического цикла «На всякого мудреца довольно простоты» рисует реакцию на реформу московского дворянства. Комедия построена как портретная галерея характерных типов московского общества, по которой зрителя «проводит» Глумов, молодой человек, решивший делать карьеру. Он – единственный активный герой комедии – создает и ведет интригу с целью добиться жизненного успеха традиционно дворянскими способами: получить выгодное место через влиятельных людей и жениться на богатой невесте.

Герой размышляющий, оценивающий общественное и социальное бытие своих современников, ищущий свое место в жизни и остро чувствующий свое превосходство над массой собратьев по классу – образ, богато разработанный русской литературой. Здесь Глумову предшествует вся галерея «лишних людей». Но если эволюция «лишнего человека» накануне реформ привела к созданию Обломова, героя, полностью выключенного из социальной практики своего круга, то путь Глумова иной – это путь предательства собственного интеллекта, путь нравственного раздвоения, ведущего к разъедающему цинизму и аморальности. Перед нами как будто бы законченный подлец, а вместе с тем его ум, безусловное интеллектуальное превосходство над остальными – притом не вызывающими симпатий – персонажами иной раз словно заставляют радоваться его успеху. Это объясняется тем, что, во-первых, мы не раз именно благодаря игре Глумова, спектаклю, который он талантливо разыгрывает перед каждым из «нужных» людей, смеемся над изображенными в пьесе типами. И во-вторых, мы чувствуем, что перед нами развертывается драматическая история нравственного падения незаурядной личности. Конфликт героя со средой сведен к минимуму, зато вся человеческая одаренность Глумова состоит в непримиримом противоречии с его жаждой преуспеяния в обществе пошлых и заурядных людей, претендующих на значительность. Однако история Глумова не есть история искушения и падения честного человека (совсем иное дело, чем Жадов в «Доходном месте», с которым Глумова иногда неправомерно сравнивают). Здесь нет и следа душевной борьбы, угрызений совести, герой прямо говорит о себе матери: «Я умен, зол и завистлив». Разыгрывая спектакль перед каждым из людей, с помощью которых он надеется преуспеть, Глумов пишет злой дневник, где дает эпиграмматические характеристики своих благодетелей. Помимо фабульной роли (благодаря дневнику, попавшему в чужие руки, срывается интрига Глумова), дневник демонстрирует несоответствие образа действия героя, его жизненной практики и природных возможностей, дневник есть как бы реализация метафоры «спрятать ум в карман». Ум Глумова проявляется лишь в том, что он понимает: для успеха в этом обществе ум не нужен. «Им надо льстить грубо, беспардонно. Вот и весь секрет успеха», – говорит он. Поведение и речь Глумова связаны с различными литературными образцами. Но эта условность, «литературность» речей персонажа имеет реалистическую фабульную мотивировку, ведь Глумов играет для каждого из своих партнеров по сцене, он импровизирует в духе того, чего от него ожидают. При этом Островский рассчитывает на литературный и театральный опыт зрителей: в отличие от партнеров Глумова они-то должны понимать, что все глумовские речи – «цитаты». Разоблачение Глумова в финале – наиболее смелый ход в пьесе: герой произносит пылкий обличительный монолог, который обиженные им в дневнике люди терпеливо выслушивают и даже дают понять, что со временем Глумов будет прощен.

Пьеса Островского была написана, что называется, на злобу дня, отразившаяся в ней реакция на реформу была в буквальном смысле документально достоверна. Но удивительным образом она на протяжении последующих ста тридцати лет снова оказывалась остро злободневной.

Благодаря глубине проникновения в национальный характер и силе реалистического обобщения Островский создал как бы галерею «вечных типов» общественного поведения русского человека в эпохи реформ. Отставной генерал Крутицкий, взявшийся за перо, чтобы влиять на умы, и с помощью Глумова создающий «Трактат о вреде реформ вообще» и «Трактат об улучшении нравственности в молодом поколении». Благодушный глуповатый Мамаев, занимающий, как и в прежние времена, какую-то почетную, но не требующую труда и ответственности должность, глубоко страдающий от того, что реформа лишила веса и значения его мнения по разным вопросам, которые в крепостные времена он мог часами излагать зависимым людям. Городулин, преуспевающий молодой чиновник «нового времени», для которого либеральные идеи лишь некое «условие службы» и гораздо важнее ловкое красноречие, необходимое на разных многочисленных публичных мероприятиях («Нам идеи что! Кто ж их не имеет, таких идей! Слова, фразы очень хороши!» – восхищается он пародийной либеральной риторикой Глумова). Все эти герои оказались современны не только 60-м гг. XIX в.