Александр Зиновьев: Иди на Голгофу

Но вот она тебя находит,

И гонор твой тотчас иссяк.

Я слышу шаги в коридоре. Это за мной. Этот миг ожидания смерти есть последняя проверка твоего учения. Вспомни, как ты сам учил других. Оставьте страх перед Ничто и отнеситесь к нему, как к равноправному партнеру Бытия. Ничто не имеет пространственных размеров. Но оно везде - оно бесконечно. Оно не имеет начала и конца, оно не имеет протяженности во времени. Но оно вечно. Оно не расчленено и неподвижно. Но оно абсолютно совершенно и гармонично. Оно не знает радости. Но оно не знает и страдания. Бытие есть лишь временно отдаленная от Всего часть Всего. Переход в Ничто есть лишь возврат части в целое...

Я шепчу эти, казалось бы, магические слова, но они теперь кажутся нелепыми и не дают успокоения. Неужели они действовали на тех, кого я учил им? Не верю!

И леденящий смерти страх,

Как червь, в твою вползает душу.

И беспощадно сразу рушит

Систему слов в никчемный прах.

О Боже, отодвинь это мгновение! Фактически я же еще совсем не жил. Пусть страдания! Пусть тоска! Пусть страх! Пусть разочарование! Только не Ничто! Все, что я говорил, есть ложь!

И слов поток теперь иной.

Бесценной жизни продолженье,

Хотя бы на одно мгновенье,

Ты просишь дать любой ценой.

Но довольно! Хотя ты не Бог, ты все-таки человек! А это тоже кое-что значит. Встреть это, как подобает мужчине. Выпрямись! Подними голову! Скажи себе: я готов, я не испытываю раскаяния за содеянное, я не прощу пощады, я хочу жить, и потому я готов умереть. Смерть есть часть жизни, завершающая жизнь. Умри достойно человека. Достойная смерть очищает от всех грехов и исправляет все земные недостатки. И не надо слов. Смерть надо встречать молча.

Сейчас настанет твой конец.

И распадутся жизни звенья.

И не способен сам Творец

Остановить времен теченье.

В лицо небесному Царю

Скажи такое многократно:

Что жизнь мне дал - благодарю,

Вдвойне - что взял ее обратно.

ЭПИЛОГ

...Прошло несколько лет.

Дверь в самую захудалую и потому самую популярную "забегаловку" в Новых Липках открылась и впустила известного в свое время в городе тунеядца, пьяницу, трепача и "целителя" Ивана Лаптева.

- Глядите! - раздались возгласы. - Никак опять Исусик объявился! Откуда ты? Слух был, что тебя в Москве "шлепнули". Значит, вранье?

- Нет, - сказал Лаптев, отыскивая место для своего полного стакана и тощего тела, - не вранье. Только "шлепнули" не меня, а нечто во мне: во мне убили Бога.