Станислав Золотцев - Непобедимый народ

Забастовочные пикеты, митинги, демонстрации и даже голодовки на рабочих местах - все это, виденное мной здесь, можно увидеть и во всех российских градах и весях, только масштабом гораздо помогучее; не зря же "Вандеей" клеймили наш край "прогрессисты" в конце 80-х, а в 90-е эмиссары и активисты общественно-политических движений самого широкого спектра продолжают клеймить так же: ну очень туго поддаются псковичи "политизации". А вот такой лавины фольклорных празднеств и фестивалей с участием действительно народных групп из районных глубинок (где и бабульки, и их внучки, и парни, и зрелые мужики пляшут и поют), такого беспрерывного потока литературно-музыкальных вечеров, самодеятельных спектаклей и прочих подобных дел, устраиваемых и в городских ДК, и в сельских клубах, как здесь, я не только нигде не видел - представить себе такого не мог до возвращения сюда. А ведь, признаюсь, лет пять-шесть назад, в разгар сотрясений, мне, "политизированному" московскому литератору, казалось, что все, относящееся к понятию "народная культура", обречено, неминуемо должно рухнуть. Ан нет, все происходит с точностью до наоборот... Неделю назад вернулся из творческого детского лагеря - проводил там мастер-класс - для юных пиитов, приехавших в Пушкиногорье со всей области, а кроме них там же и юные гончары, и других промыслов начинающие мастера. Поверьте, несколько страниц мог бы занять перечислением примет сего "пассионарного взрыва" в духовной жизни провинции. И главное: все это - при мизерном или даже нулевом финансировании. Так уж устроено: если в столице тебе скажут "Нет денег" - ничего не шелохнется, шалаш и то не воздвигнуть; здесь же - ни гроша, но все почему-то и как-то понемногу сдвигается, организуется, "образуется", обрастает роем энтузиастов и помощников - и происходит! "Рабская психология"...

Еще один ее пример: школа в самой что ни на есть глухомани, интернатского типа, дети из дальних деревень при ней живут по пять дней. Загляденье ребята, обихоженные и чистые, как сама эта школа, где уютно и пахнет хлебом, словно в доброй избе. И библиотека с самыми новыми детско-юношескими изданиями и журналами; краеведческий музей, созданный самими школьниками. "Волостная власть помогает, местные хозяйственники", поясняют учителя. И тут же обнаруживается: зарплату педагоги сельские не получают уже семь месяцев! почти весь учебный год... "Как же так? как же вы еще работаете? как вам удается все вот это?" - изумляюсь я. "А как же можно иначе?" - слышу в ответ...

Что тут скажешь: права и мадам Новодворская, и разномастно-оппозиционные лидеры. Рабская психология! Вместо того чтобы бастовать, они детей учат...

Невероятный народ!Всерьез говорю, без всякой иронии: его за многое можно и нужно упрекать, порицать и попросту бранить. Но нет у меня другого народа. Это мой народ, и страна его - моя, а не "эта" страна. Жить в ее глуби, в глубинке, среди такого народа - порой и тяжко, и даже тошно. Но нигде более - невозможно...

Как странно в этом годувесна сомкнулась с летом, переплелись они меж собою. Еще цветет сирень - а яблони отцвели уже давно, и завязи день за днем "брусневеют", перерастают в зеленые плоды, и на ранних сортах яблоки уже не мелкие. И наливаются прозрачные ягоды крыжовника, и горох тучнеет на гряде. Жара!.. А речная вода еще обжигает почти ледяным холодом. Травы же вымахали буйно, джунгли разнотравья уже не дают пройти по саду: пора косить!

Память рук - одна из самых загадочных вещей на свете, ее не объяснишь одним только словом "навык". Сколько раз в городе ни пытался бы вспомнить, как, какими движениями надо точить косу перед косьбой, - ничего не вспоминается. А вот же стоит она, милая, столько уже лет верно служащая, немало уже зазубрин видно на ее стали, и черенок, ручка косы, ее древко, уж, наверное, четвертый либо пятый на ее рабочем веку, - вот она, с вечера "направленная": я отбил и подровнял молотком ее лезвие... На самой зорьке беру ее в руки, втыкаю в почву конец черенка и чуть ниже уровня глаз зажимаю левой ладонью тупую сторону "штыка", то есть самой косы, - эту сторону еще зовут "подошвой", - протираю "штык" пучком сорванной травы, в правую руку зажимается кремневый брусок - "оселок"; я вначале медленно провожу им слегка наискось по лезвию с одной стороны, потом - под меньшим углом - с другой, потом ускоряю эти движения, еще быстрей... Жиг-вжиг! И зазвучали звонкие поцелуи кремня и стали: жиг-вжиг! - точится коса... И тут же из соседней усадьбы заслышалось то же самое "жиг-вжиг!". И с поймы приречной доносятся те же звенящие звуки, и еще в нескольких садах по селу разносятся они и с другого берега слышны, словно бы восходя к небу по точеным лучам раннего солнца. Жиг-вжиг! - голос утренней земли.