Станислав Золотцев - Непобедимый народ

Вдали от мегаполиса многое воспринимается совершенно по-иному. Сама жизнь к тому подвигает множеством своих примет. Даже местными газетами. Вот читаю на первой полосе одной из них рассуждения министра обороны по поводу военной реформы. Вроде бы все дельно и даже убедительно, и начинаешь верить автору в том, что, например, материальное положение воинов ВДВ в результате первых шагов сей реформы уже улучшилось... Однако, прочитав эту перепечатку из центральной прессы, перехожу к "тутошним" материалам газеты, добираюсь до раздела объявлений - и читаю следующее: "Офицеры-десантники срочной службы возьмут под охрану любой объект. Готовы принять другие предложения, не выходящие за рамки законности".

Вот так... И телефон прилагается. И под этим объявлением - репродукция картины "Три богатыря"... Бедный Васнецов! знал бы он, какой издевательской иллюстрацией станет его прославленное творение к позору нынешнего русского воинства! Но еще более бедные (во всех смыслах) - они, парни из знаменитой десантной дивизии, уже полвека дислоцирующейся в нашем городе. Не было такой "горячей точки" за эти полвека, где б не побывали псковские десантники. И вот же - дослужились до того, что предлагают себя в качестве вооруженных сторожей. Могу их понять: недавно был в доме у одного из них, он мне показал совершенно пустой свой холодильник... Понимаю этих ребят и все же... не могу понять, как вооруженный воин позволяет так унижать себя. Не могу!..

Встречаю на улице бывшего одноклассника,с которым лет двадцать не виделись. Лысеющий и седой мужик ("себя как в зеркале я вижу" - без радости вспоминаю пушкинскую строку) - но уже через несколько минут сквозь морщины и седины как бы проступает прежний хулиганистый отрок. Однако разговор вдруг переходит из русла мемуаров о детстве в иное: ровесник, оказывается, идет в храм, на вечернюю службу. "И давно ты стал верующим?" - напрямую спрашиваю его. "Знаешь, - отвечает он, чуть помедлив, - я вот так сейчас чувствую: был, по-моему, всегда, только вот сам этого не сознавал..."

Не то ли происходит едва ли не с каждым из нас: ощущает человек, что внутренне всегда был кем-то иным (хоть немного), чем по "статусу" судьбы ему было положено, - но лишь теперь, во времена разломов и смуты, стал осознавать эту внутреннюю свою сущность. При всей мерзости дней идущих это - благо для души...

"Улица корчится безъязыкая!"

Эта строка непопулярного ныне поэта вспомнилась мне в дачном пригородном поезде, плетущемся два раза в день из районной глубинки в Псков и обратно. (Не раз писал в прежних своих "провинциальных стоп-кадрах" об этом "паровозике из Ромашкова": самые колоритные беседы меж моими земляками происходят в его обшарпанных вагонах.) Конец октября, дачная страда завершена, но вагоны забиты людьми по-прежнему "под завязку". Курю в тамбуре, чутко внимаю всплескам великого и могучего языка, на котором некто, невидимый мне, выражает в вагоне свой гнев. Сей гнев обращен на того, кто когда-то обещал "лечь на рельсы". "А на рельсах-то не он, а мы, битый час на холоду поезда ждали, скоро, говорят, раз в день будет ходить, так что - пешком по шпалам? А он на рельсы не ляжет, не! не ляжет!" возмущается обладатель простуженного баса. Но басовая нота встречает бурное сопротивление дамского фальцета. "Да прекратите вы пороть эту глупую... Владелица фальцета не может подыскать точное определение для суждений своего супротивника. - Да хватит вам болтать эту... эту антисоветчину!"

Да... Не вооружен еще простой народ современной политической терминологией. Улица корчится безъязыкая...

Вообще, в этом дачном поезде(да и почти повсюду среди моих земляков) надо с диктофоном ездить: такая "метафорика" звучит - нигде больше ничего подобного не услышишь... Сидят рядом на скамейке два парня, слегка за тридцать обоим. Один сообщает другому о скором увеличении своей семьи: жена уже на восьмом месяце. "А ты со своей не собираешься еще одного завести?" спрашивает он соседа. Тот мотает головой: "Не, хватит, я уже отсеялся..."

Впрочем, нередко можно услышать и кое-что "покруче", хотя, казалось бы, вовсе безобидное. Мужик в ватнике проглядывает старую промасленную газету, в которую было завернуто что-то съестное. Морщит лоб и спрашивает сидящего рядом: "Слушай, тут сказано: у него единственного есть харизма. Что за харизма такая, не знаешь?" Тот после кратких размышлений отвечает: "Наверно, харя, только очень здоровенная".

Еще одна "салонная беседа" среди мешков и корзин. Ветеран сочувственно спрашивает своего более молодого знакомца, недавно в расцвете сил уволившегося из доблестных офицерских рядов: "Да-а, на двух работенках сразу, намаешься, да еще и картошку сажай, - несладко после армии на "гражданке"-то тебе?" Мгновенно, не дав раскрыть рта бывшему воину, с лукавой язвительностью встревает его супруга (или подруга): "Это смотря на какой гражданке!"