Лев Толстой - Полное собрание сочинений. Том 7. Произведения 1856–1869 гг. Зараженное семейство

Няня.

Эхъ, Катерина Матвѣвна, матушка! У Любовь Ивановны 500 душъ, да еще влюбится.

Катерина Матвѣевна (совсѣмъ растерянная).

Отчего же онъ въ неразвитую, ничтожную дѣвочку влюбится, а въ меня не влюбится?

Няня.

Отчего-съ? А вотъ отчего, матушка, – отъ козла.

Катерина Матвѣевна (опоминаясь и откладывая волоса ).

Нѣтъ, да что я! Любовь, какъ вы понимаете ее, есть плотское влеченіе, и вы слишкомъ неразвиты и животны, чтобы понимать меня. Пожалуйста, я васъ прошу, оставьте меня. (Облакачивается и читаетъ.)

Марья Васильевна.

Поди, поди, няня, ужъ я сама залью чай, коли кто придетъ.

Няня (уходя).

Всѣхъ осрамила. Всѣ животные. 30 лѣтъ служу, никто животнымъ не называлъ…

Катерина Матвѣевна (поднимаетъ голову отъ книги).

Позвольте, любовь есть честное побужденіе только тогда, когда обѣ стороны равноправны, но вы не понимаете этаго. (Молча н ie. Поднимая голову.) Марья Васильевна, я не уважаю эту женщину. (Опять читаетъ.)

Входитъ Иванъ Михайловичъ.

Иванъ Михайловичъ.

Что это, кого ты не уважаешь?

Марья Васильевна.

Няня все глупости говоритъ.

Иванъ Михайловичъ.

О! Это ядъ такой! А баба хорошая. (Садится къ столу.) Ну, Марья Васильевна, давай чаю. Съ 5 часовъ въ полѣ, двухъ лошадей заѣздилъ. Ну, да за то наладилъ. Вотъ-те и толкуй, что нельзя съ вольными работниками. Все можно, какъ самъ вездѣ, да себя не жалѣешь. Вчера еще половина поля не пахана, покосы не кошены и нѣтъ ни однаго работника. Какъ взялся, – своихъ уговорилъ, вольныхъ нанялъ, работникамъ ведро обѣщалъ. Посмотри нынче – кипитъ… Василій прикащикомъ так ъ хорошъ, такой-этакой распорядительный, славный, славный. —

Катерина Матвѣевна.

Вольный трудъ не можетъ быть убыточенъ, это противно всѣмъ основнымъ законамъ политической экономіи.

Иванъ Михайловичъ.

Все это такъ, да не такъ. Вотъ я бы васъ съ Анатоліемъ-то Дмитріевичемъ запрегъ бы въ эту работу. Вы бы не то заговорили.

Марья Васильевна.

Dites moi, mon cher Jean, [33] [Скажи мне, дорогой Жан,] какже ты говоришь все, что отъ вольной лучше стало? Какже лучше, когда они всѣ ушли?

Иванъ Михайловичъ.

Э! Да это дворовые.

Марья Васильевна.

Дворовые, я знаю, это само собой, да и мужики теперь послѣ Грамоты уже не работаютъ. Что же тутъ хорошаго, я не пойму.

Иванъ Михайловичъ.

Сто не сто, а разъ 50 я тебѣ уже толковалъ, что по Уставной грамотѣ они положенные дни работаютъ, а не всѣ. Въ этомъ то и сила.

Марья Васильевна.

Какже говорили, что совсѣмъ перестали работать? Намедни всѣ говорили, что ихъ послали, а они не пошли. Я этаго не пойму, Jean…

Иванъ Михайловичъ.

Если бы вовсе не работали, такъ намъ бы ѣсть давно нечего было. Меньше работаютъ. Ну, да за то все въ формахъ законности, а не произвола. Ну, да не поймешь.

Марья Васильевна.

Такъ что же хорошаго, что меньше работаютъ? Это не хорошо, значитъ, сдѣлано. Да ты не сердись, ne vous fachez pas, ужъ я не пойму.

Иванъ Михайловичъ.

Что же мнѣ сердиться, вѣдь это видно такая судьба, что ты ничего не понимаешь. (Беретъ чай и задумывается.) А Люба гдѣ?

Марья Васильевна.

Она рано за грибами ушла съ дѣвочками.

Иванъ Михайловичъ.

A Анатолій Дмитріевичъ еще не пріѣзжалъ и не присылалъ?

Марья Васильевна.

Нѣтъ еще. Что, Jean, я тебѣ хотѣла сказать. Я слышала, что Анатолій Дмитріевичъ veut faire la proposition à Люба, [34] [хочет сделать предложение Любе,] xoчетъ Любочкѣ свататься… Какъ это называется.

Иванъ Михайловичъ.

Отъ кого ты слышала?

Марья Васильевна.

On dit. Да говорятъ.

Иванъ Михайловичъ.

Кто говоритъ? Въ 4-хъ стѣнахъ сидишь, кто можетъ говорить. Ну что-жъ, что говорятъ.

Марья Васильевна.

Я знаю, ты меня ни во что считаешь. Только [35] Зачеркнуто: не отдавай ты ее, право. Чтожъ ее загубить. я слышала, что онъ нехорошій человѣкъ. Какая же это служба по винной части! [36] Зачеркнуто: Да и что, винный приставъ какой то. Да и онъ говоритъ скупъ. Онъ и приданое все сосчиталъ. Да и главное – бахвалъ; я тебя прошу, Jean, [37] Зачеркнуто: не отдавай ты ее за него, пожалей меня. ты объ этомъ подумай.

Иванъ Михайловичъ.

Вѣдь что въ эту голову не втѣмяшится! И откуда словъ такихъ набралась. Нѣтъ, ты ужъ, матушка, эти глупости оставь. Что за бахвалъ, – и откуда ты это дурацкое слово взяла.

Марья Васильевна.

Да такъ всѣ говорятъ.