Константин Вагинов - Гарпагониада

- Травишь, - повторил Анфертьев.

В этой рюмке сосредоточилось для Анфертьева спокойствие его души, возможность человечески провести несколько часов.

Анфертьев был вне себя. Руки его сами сжимались. В глазах потемнело. Голос в виске звучал все настойчивее. Вся комната наполнилась голосами.

Анфертьев почувствовал облегчение. Пошатываясь, багровый с запекшимся ртом, вышел Анфертьев от Локонова. Он пошел к киоскам допивать пиво, остающееся в кружках, его отгоняли. Он странствовал по всему городу.

Наконец, его угостили. Он свалился и уснул.

Жулонбин постучал. Никто не ответил. Жулонбин обрадовался. Он подойдет к столу, откроет ящик, возьмет и незаметно скроется.

Жулонбин отворил дверь. Вошел в комнату.

Он отпрянул. На полу лежал, раскинув руки, Локонов.

В растворенную дверь заглянули. Раздался истошный женский визг. Жулонбин попытался скрыться.

За ним погнались. Толпа все увеличивалась. Жулонбин бежал изо всех сил.

- Лови! Держи! - кричали из толпы.

Начали раздаваться свистки.

Из кооперативов стали выбегать люди.

Когда он пробегал мимо пивной, парень, стоявший у двери подставил ему ножку.

Жулонбин растянулся со всего размаху. Его моментально окружили и повели.

ГЛАВА 15 ПОЕЗД

Клешняк ехал навестить брата техника на нефтяных промыслах в Баку, которого он не видел лет двадцать. Оттуда он должен был вернуться домой в Киргизию через Красноводск на Арысь. Он с удобством расположился на верхней полке. Он следил, как исчезает бывший Петербург, ныне Ленинград.

Некоторое время пассажиры сидели молча. Присматривались друг к другу. В уме оценивали друг друга. Старались отгадать социальное положение друг друга. Возможно ли в случае чего доверить вещи? С этой целью начали перебрасываться незначущими фразами. Затем стали готовиться ко сну. Перед сном развернули пакеты. Закусили. Некоторые запили молоком, другие пивом. Один парень очень осторожно, стараясь, чтобы никто не заметил, опрокинул полстакана водки. Затем, закусив изрядно, сказал:

- Ехал я в поезде. Был осмотр. Вывели троих. Санврач остался, рассказал нам об одуванчиках божьих. Оказывается, наконец-то идет настоящая борьба со вшами.

- Надо выкорчевать это зло, покончить, - прервал человек лет 48 в синем пальто. - Помню на фронте мы совсем от бекасов ума решились. Вешать их стали. Выдерешь волос и повесишь на нем вшу. Да ведь все не перевешаешь. Надо организованно с ними бороться.

- Вот я и говорю: еду в поезде. Приходит в вагон санврач, всех осматривает. Шапки велит снять, ворот расстегнуть. Нет ли у кого паразитов? У троих в волосах нашли - вывели. Жених невеста ехали. У невесты-то и нашли. Стали парни смеяться: - Что ж ты захороводил такую вшивую? - В публике, конечно, разговоры, - на вагон три человека - сейчас это много. А санврач и говорит: - Это еще пустяки, а вот мне пришлось на Митрофаньевском кладбище взять трех старушек-побирушек. Волосы у них были совсем живые. Вошел я с санитарами в бывшую сторожку, там раньше могильщики жили. Смотрим, в углу гора позеленевших корок, почти до потолка - ясно, старушечья жадность и трусливость, а старухи пьяные сидят на лохмотьях, пьют водку, хохочут и скоромное вспоминают. Увидели нас, испугались. "Мы нищенки-стрелушки", стали они лебезить перед нами, "кто нас обидит, того Бог обидит". А мы от них подальше.

- Жилплощади у нас нет, мы в этой сторожке и поселились, не выгоняйте нас.

- Никто вас выгонять не собирается, - говорим мы, - а вот дезинфекцию придется произвести.

Ну, мы на грузовик погрузили и в дезинфекционную камеру повезли. Крику-то сколько было на грузовике.

- Ой! светопредставление, конец света!

- Ох, мы горемычные, несчастные старушки! - а это всего-то их везли, чтобы от вшей избавить! Ванну им сделали, обрили их. Тут они уже совсем завопили: "За что опозорили нас старушек..." - это значит обрили. Причитать над собой стали. Всю жизнь свою сиротскую вспомнили. А при дезинфекции в матрасах оказалась масса денег. Даже золотые были, а о серебре и говорить нечего, на черный день копили.

- А может быть, - вмешался старик, - себе на похороны? Может быть хотели, чтоб их как следует похоронили, чтоб гроб был не какой-нибудь, а дубовый и чтоб место было попочетнее, поближе к церкви!

- Вероятнее всего, что здесь просто обыкновенная старушечья жадность, сказал вузовец.

Постепенно разговор перешел на стариков, заговорили о стариковской жадности и эгоизме.

- Ну довольно, расскажите что-нибудь из жизни.