Константин Вагинов - Гарпагониада

- Кто здесь шоферов поносит. Я шофер, вы все здесь мартышки, молчите.

- Да что же ты лезешь своей бледной щекой на мой румяный нос - узнал Анфертьев голос Нерва.

Лица стали выступать из тумана. Анфертьев понял, что Вшивая Горка обращается к нему:

- Лакернем еще.

Анфертьев подставил кружку. Вшивая Горка налил туда спирту. За столик Вшивой Горки и Анфертьева сел мрачного вида человек.

- Эй, - сказал он, - какие теперь игроки! Раньше бывал биллиардные состязания - из-за границы гастролеры приезжали! Помню приехала француженка... всех обыграла, даже Чижикова, лучшего игрока России.

Да, еще во времена НЭПа это доходная статья была. Вот возьмите, хотя бы меня! В 24-25 году я был безработный и ходил без денег. Жил я в Москве. Чтобы сделать деньги, прихожу в клуб к десяти часам. Увидит меня шпана и начнет деньги собирать. Принесет мне рубля три:

- Саша! Играй.

Я к маркеру.

- Мне биллиард!

Маркерский приносит. 2-3 часа - 20-30 рублей. Половину отдаешь шпане, половину себе. А теперь все футбол, бокс - мерзость одна, даже настоящей французской борьбы нет. Помню, французскую борьбу скобари любили.

Говоривший взглянул вдруг пристально на своих собеседников. - Кажись, не туда я сел.

- Посиди парень, ничего, поболтаем, - сказал Вшивая Горка и налил подсевшему спирту в кружку.

- Нагазовался я сегодня.

- Небось, гусыню одолел.

- Кто это там в перчиках вошел.

Вшивая Горка обернулся. Это был Мировой.

- Эх, ноги, - сказал он, подходя к столику и обращаясь к Анфертьеву, Возьми мешок и слетай за полфедором.

Но Анфертьев бессмысленно смотрел на него. "Ноги" были пьяны совершенно.

Опухший и багровый, Анфертьев чувствовал, что он не может больше работать. Голос в виске мешал ему.

С ужасом Торопуло как-то заметил, как пьет Анфертьев. Пьяница уже брал рюмку обеими руками, склонял голову и пил с каким-то страшным благоговением.

Торопуло зашел с Анфертьевым в первое попавшееся кафе. Он хотел напоить горячим кофеем своего друга, уговорить пойти к доктору.

Анфертьев в своем гороховом жар-жакете на рыбьем меху дрожал как пойманный карманник.

Поднятый бывший барашковый воротник плохо защищал его голую шею.

Пьяница был обут в огромные английские военного образца ботинки, у кого-то провалявшиеся лет десять.

Благообразный и величавый в шубе с бобровым воротником спец Торопуло и темный человек, дурно пахнувший после весело проведенной ночи, подошли к буфету.

Торопуло стал читать вывешенный список имеющихся блюд, но буфетчица с усмешечкой уронила:

- Не читайте, напрасно аппетит возбуждаете, все равно ничего нет. Садитесь за столик, что есть, вам подадут.

Инженер и темная личность сели за столик под яркой пальмой, пахнувшей свежей краской.

Подобострастно и бесшумно к ним подкатился старичок - профессионал .

Нежно склонив голову, он страдальчески, спросил, что им угодно.

- Осетрина есть?

- Нет-с, есть только пряники и коржики. Я вам принесу не по пятнадцать копеек, а по двадцать, - шепнул он на ухо дородному спецу, - они получше.

- Ну что ж, штучек десять дайте и кофе.

- Слушаюсь.

Пятясь задом, исчез профессионал.

С приятной улыбкой, профессионал принес и поставил на стол двадцать пряников и четыре стакана кофе.

- Человек в стачке с буфетчицей, - сказал Анфертьев, превозмогая нервную дрожь.

- Ладно, - возразил Торопуло, - пусть меня обдувает, это его профессия.

Но Анфертьев видел, что и других посетителей буфетчица с улыбочкой отваживает от буфета, а старичок ощипывает.

Сообщество с ворами, налетчиками и убийцами доставляло Анфертьеву какое-то нравственное наслаждение. Исковерканный язык их, цинизм, постоянное ощущение опасности действовали, как энергичный соус на расслабленный желудок, то есть вызывали аппетит, желание пожить еще, поострить.

Но арапов, вроде этого старичка и буфетчицы, Анфертьев, привыкший к общению с налетчиками и с ворами, презирал. Это были щипуны.

После кафе Торопуло отправился в гости к Анфертьеву. Ему хотелось узнать, как живет его приятель, нельзя ли ему помочь.

Анфертьев шел по улице и невольно, несмотря на все увеличивающуюся дрожь замечал то, что другие не видят.

Он видел медуз, запускающих свои пальцы в кооперативы, замечал, с каким невинным видом эти люди уносят товары. Он узнавал городушников и лиц, пристально всматривающихся в неосвещенные окна, он знал, что они поднимутся и позвонят, если же никто не ответит, то быстро откроют дверь своим инструментом, возьмут первую попавшуюся вещь и, придав себе невинный вид, смоются.