Алексей Будищев - Степные волки

Сутолкин толкнул вёслами и так сильно, что одно весло разломилось пополам. Лодка сделала прыжок. Сутолкин засмеялся.

— Эта речка слишком мала для меня, а судьба думала, что я просижу всю жизнь в вороньём гнезде!..

Бледный серп месяца выглянул из-за тучи и посеребрил чешуйчатый след лодки. Сутолкин поехал с одним веслом.

Когда Ветошкин узнал о бегстве Серафимы и о похищении выданных на её имя векселей, он положительно пришёл в неистовство. Он, как в припадке, набрасывался на рабочих, бил параличную жену, по целым дням брюзжал и шипел, как змея, и забывал даже петь свои излюбленные духовные стихи Он несколько раз пытался увидеться с Серафимой и Егором Сергеевичем, но его не принимали, а Сутолкин пригрозил, что изобьёт его, как наблудившую собаку, если только увидит поблизости своего хутора. Но Ветошкин ещё не терял надежды вернуть похищенные бумаги. В его голове создавались кое-какие планы.

Было утро весёлое и радостное. Накануне вечером упал дождик и степи повеселели, отдохнули от зноя и благоухали. Жаворонки пели над ними свои весёлые песни; тихий ветерок тянул без перерыва, благоухающий и прохладный, и покрывал рябью зеленую грудь степей. Сутолкин выехал верхом из околицы и на минуту придержал лошадь, — так было хорошо вокруг. Степь лежала, как молодая женщина, прекрасная и сильная, полная жизни и неиссякаемых радостей, лежала и томилась в ожидании любимого жениха. Сутолкин жадно вдыхал благодатный воздух полей и думал, глядя на степь: «Полно тебе нежиться да бездельничать; ты дождалась своего жениха. Взгляни, вот он здесь, возле. Он изрежет твою грудь плугом и оплодотворит тебя семенем, он пригонит к тебе на забаву табуны легконогих коней и стада тонкорунных овец. И ты насыплешь его амбары пшеницею, а карманы — золотом!»

Сутолкин сдвинул на затылок шляпу, просиял всем лицом и ударил лошадь плетью. Ему нужно было торопиться в поля. Лошадь понеслась вихрем.

— Здравствуй, невеста! — крикнул Сутолкин, будто пьянея от своих дум, и внезапно расхохотался. Он чувствовал в себе избыток сил. Он был счастлив от сознания, что вышел победителем из битвы с Ветошкиным, и что Тилибеевка, наконец, его. Но едва он скрылся за ближайшим бугром, как из придорожного бурьяна вылез маленький человечек в засаленной поддёвке и стоптанных башмаках. Он посмотрел вслед удалявшемуся Сутолкину и по-петушиному, вытянув шею крикнул:

— Здравствуй, невеста! Вор, грабитель, распутник!

Это был Аверьян Ветошкин. Он всю ночь пролежал в бурьяне, дожидаясь, когда уедет со двора Сутолкин. Ветошкин погрозил кулаком, заплевался и по-воровски, задворками, отправился в домишко Сутолкина.

Серафима сидела у окна и что-то вышивала, как всегда с сосредоточенным лицом, таким бледным и строгим. И вдруг она вздрогнула; она услышала знакомое ей шмыганье башмаков, вскинула глаза и побледнела. Перед ней стоял Аверьян Степаныч. Казалось, он постарел ещё более и его глаза ввалились. Ветошкин шаркнул башмаками, захихикал и сказал:

— Здравствуйте, герцогиня. Довольны ли вы своим полюбовником? Впрочем, между прочим, мы на вас зубки точим! Нельзя ли вам заказать воровской отмычки? Мне одну бумагу у соседа уворовать надо бы? Ась?

Ветошкин снова захихикал: его ввалившиеся синие губы запрыгали, а в глазах сверкнули огоньки. Серафима слушала, бледная и взволнованная.

— Уходите, — прошептала она, вся будто колеблемая ветром, — уходите, или я буду кричать. Слышали?

Ветошкин сделал шаг, внезапно упал на колени и протянул к Серафиме руки. Все его лицо сразу преобразилось, и вместо злобы и ненависти Серафима увидела на нем лишь одни невыносимые мучения.

— Серафимушка, возврати мне бумаги, ведь я отцом твоим был, на руках тебя вынянчил! — выкрикивал он протяжно, весь извиваясь как на, огне. — Серафимушка! За что же ты хочешь пустить меня на старости лет по миру? Не губи меня, Серафимушка. О-о-о!

Ветошкин припал к ногам Серафимы. Его подбородок запрыгала Серафима поднялась со стула…

— Уходите, или я закричу! — проговорила она и сделала движение к двери.

Ветошкин преградил ей дорогу; его лицо снова преобразилось, и, приближаясь к ней медленно и как-то по-кошачьи, он зашипел:

— Закричать? Вот что… слушай! Слушай, развратница, когда так, и казнись!

Старик вытянулся во весь рост и торжественно, поднял руку над головой.

— Слушай! — он передохнул всей грудью. — Слушай! Знаешь ли ты, герцогиня, что ты живёшь с родным братом и венчаться я вам не позволю! — проговорил он затем медленно, с расстановкой, будто выковывая каждое слово. — Чего? Нет, не позволяю! Ты живёшь с родным братом. Бог покарал тебя, и дьяволы ждут тебя в геенне огненной. Ась? По-ни-ма-ешь? — дико взвизгнул он.