Николай Лейкин - В ожидании наследства. Страница из жизни Кости Бережкова

Костя опешил.

– Я понимаю, дяденька, что вы очень больны, но я думал, что, может быть, вам теперь хоть чуточку полегче… – отвечал он. – А что я спросил, так это из участия!

– Из участия! Знаем мы это ваше участие-то! Только и ждете смерти. А вот назло вам ничего не останется. Все на монастыри да богадельни…

– Ах, дяденька! Совсем вы меня не так понимаете!

– Ну, молчи! Довольно.

Старик закашлялся. Племянник, не зная, что делать, молча бродил по спальной, переложил с места на место какие-то книги, вынул из стоявшего на столе стакана ложку и положил ее на блюдечко. Вообще, его так и подмывало уйти, но он не смел.

– Вам ничего не нужно, дяденька? – спросил он наконец.

– Принеси мне стакан воды, – отвечал старик.

– Слушаю-с, дяденька.

Через минуту Костя подал дяде стакан с водой.

Опять переминание с ноги на ногу.

– Да что ты передо мной, как маятник, маешься! Приткнись ты хоть к месту-то! – крикнул на него старик.

– Не сердитесь, дяденька, вам вредно.

– Упрашивай, упрашивай! А сам рад! Только бы раздражить. Авось, мол, дядю сразу пристукнет.

– Экие вы какие, дяденька! – вздохнул Костя и сел.

Тихо. Слышно тяжелое дыхание старика с каким-то всхлипыванием в груди, слышно, как тикает в гостиной маятник больших английских часов, слышно, как в соседних комнатах шушукаются, перебраниваясь, женские голоса. Костя сидит и тихо передвигает костяшки счетов, лежащих на столе. Мысли его далеко. Мысли его около Надежды Ларионовны. Вот она видится ему на сцене в трико, в коротенькой юбочке с блестками, с полуобнаженной грудью. Она поет куплеты и улыбается.

«Если бы старик уснул сейчас, то можно бы и в театр удрать», – мелькает у него в голове.

Часы звонко бьют одиннадцать.

«Нет, теперь уж не удрать… Поздно… Когда он еще уснет!» – говорит себе Костя мысленно.

Старик молчит, но не спит. Костя решается заговорить. – Я не нужен вам, дяденька?.. – робко задает он вопрос.

– Возьми псалтырь и почитай мне… – отвечает старик.

Костя морщится, но открывает лежащую на столе книгу в кожаном переплете и начинает читать.

– «Блажен муж, иже не иде на совет нечестивых…» – слышится его мерное чтение.

А Надежда Ларионовна так и стоит перед ним.

«А вдруг она теперь с тем полковником ужинает, который обещался ей ротонду подарить?» – мелькает у него в голове, и вся кровь быстро приливает к сердцу.

Костя прочел три псалма и остановился. Старик-дядя, сидя в кресле и склонив голову, похрапывал. «Спит», – подумал Костя, осторожно закрыл псалтырь, тихо поднялся со стула и только что сделал два шага на цыпочках, как старик проснулся и заговорил:

– Куда ты? Или удрать хочешь? Нет, читай, читай… Я не сплю.

– Я полагал, дяденька, что вы започивали… – остановился Костя.

– Читай, читай.

И опять раздалось мерное чтение псалма. Часы пробили половину двенадцатого. Старик как бы опомнился, поднял голову и остановил племянника.

– Постой… – сказал он. – Вот что я тебя хотел спросить… Скажи мне, Костя: очень сильно вы теперь без меня грабите в лавке из выручки?

– То есть как это «грабите»? – смешался Костя.

– Очень просто. Ты хорошо знаешь, о чем я тебя спрашиваю… Говори, говори, не бойся. Чистосердечно говори.

Ведь уж я теперь все равно не могу остановить. Видишь, какой я беспомощный. А ежели я правду узнаю, то мне все-таки легче будет.

– Да ведь за кассой старший приказчик Силантий Максимыч стоит. Вы ему поручили. При чем же тут я-то, дяденька?

– Ну а Силантий Максимов сильно лапу запускает?

– Да почем же я-то знаю, дяденька! Мое дело составить записку, какого товара у нас не хватает, что подобралось, потом сходить в конторы и отобрать товар. Ни расплаты, ни получки денежной я не знаю.

– Да ведь уж видно сейчас.

– Как же это так видно! Все денежные дела в его руках, а чужая душа – потемки.

– Ох, врешь, Костюшка! Чувствую, что врешь! – сказал старик, устремил на племянника испытующий взор и быстро спросил: – Ты не в стачке с Силантием Максимовым?

– Да что вы, дяденька!

– Говори как на духу, говори искренно! – погрозил пальцем старик.

– Что я с ним не в стачке, уверяю вас.

– Ох, врешь! Чувствую, что врешь!

– Мне, дяденька, и вашего положения достаточно. Что ж, сорок рублей в месяц – деньги немаленькие, коли ежели на всем на готовом.

– По глазам твоим вижу, что ты это врешь! Ну, что тебе сорок рублей, ежели…

– Вот, что насчет портного, то действительно я нынче просил Силантия Максимова, чтобы он заплатил по счету, – перебил Костя. – Надо тоже, дяденька, быть чисто одевшись. Езжу по немецким конторам, чтобы товар закупать, так осудить могут, коли ежели в рвани какой… Ну, Силантий Максимыч и заплатил.