Николай Лейкин - Перед праздниками

Лавка в Александровском рынке. Страстная неделя. Приказчики — кто убирает товар, кто занимается с покупателями. В конце прилавка стоит большой чайник с чаем, завернутый в старое байковое одеяло; на чайнике уместился серый кот и греется. Хозяин на пороге и по временам раскланивается с проходящими мимо знакомыми покупателями. Рядом с ним лавочный мальчик; он косится на хозяина и звонким дискантом выкрикивает название товаров. Около хозяина останавливается купец с подстриженной бородой и здоровается.

— Откуда? — спрашивает хозяин.

— Из думы. Ведь наше дело тоже подрядное, — отвечает подошедший. — Вот теперича эти самые мостовые мостить… грязь свозить. Оказия! Ну, как торгуете?

Хозяин машет рукой.

— Какая теперь торговля на Страстной… Обстоятельный покупатель скрылся, потому у него по домашеству занятие, а идет ежели, так шишгаль… Кому, к примеру, нехватка чего, или для подарков, или только что жалованье получил, а то и к ростовщику что спулил. Теперичный покупатель — горечь.

— Это точно. А нет ли у тебя ситчику какого ни на есть поплоше? Крестница у меня есть, так ей подарить надо. У швейцара крестил… Славная девочка. Подросточек, знаешь, ну так уж рядиться-то хочется… Нет ли чего из завали аршинчиков двенадцать?

— Как не быть! Толкнись к молодцам — покажут.

Купец входит в лавку и говорит:

— Комиссия это тоже перед праздниками! Тому дай, тому сунь… Всего оберут… Теперича у нас — трубочисты, из бань народ — все лезут, а отказать нельзя!

В лавке стоят покупатели: чиновник в фуражке с кокардой и его жена. Перед ними нарыт товар.

— Ну, Васеньке на рубашку купили, Манечке на бурнусик тоже… — говорит жена. — Вот Марфе надо бы платок к празднику подарить. Она такая услужливая, расторопная. У Петеньки зубки шли, так все ночи с ним маялась.

— Ну что платок! — отвечает муж. — Действительно, она женщина расторопная… Нужно ее чем-нибудь получше наградить. На платье ей купить, что ли? Нет ли у вас ситчику какого погнилее, так совсем плохенького? — обращается он к приказчику.

Приказчик раскладывает ситец.

— Ну нет, это не годится: у меня почти точно такой капот есть. Что ж кухарке в одно перо с барыней рядиться, — произносит чиновница.

— Нет ли у вас какого-нибудь совсем линючего, — добавляет муж. — Сами знаете, кухарке подарить надо. Действительно, она такая старательная… Теперь у нее посуда в кухне, самовар — жаром горят… Вы не стесняйтесь, господин торговец, показывайте… Хоть бы ежели мышами проедено было, и то ничего…

Далее в товаре роются два мужика и баба. Один мужик потребовал от ситца образчик и жует его, пробуя, слиняет краска или нет.

— Нет, родименькие, это все не то, не тот манер… — говорит баба. — Теперича перед тем как Митрофану Игнатьичу окриветь, так наезжала сюда Анисья… вот ситец так ситец брала она! Травка, а на травке букашка и промеж всего вавилон городками…

— Эх, тетка, видно, вам птичьего молока требуется! Даром только топчетесь да от дела отбиваете, — с упреком говорит приказчик. — Нешто это модель столько товару нарыть! Ну, чего зря нюхаешь! Бери вот этот манер! Тут и зелень, и маков цвет! Пойдешь по улице, так бык бросится, корова за траву примет! Ну! Что топчешься, словно слепая в бане! Решай! С людей четвертак аршин, а с тебя двугривенный.

— Да мне бы, миленький, волдыриками хотелось, а чтоб на волдырике жук…

Приказчик выходит из терпения.

— Волдыриками! Вот как хвачу куском по затылку!.. Вчерашнего дня, видно, требуется!..

— Земляк, земляк! Что ты! Мы купим! — останавливают его мужики.

— Купим! С собой ли деньги-то? Лешие эдакие! Черти! Право, черти! Вы думаете, здесь деревня? Здесь Санкт-Питербурх!

— Ну, режь, режь пять аршин на полечку! Вишь как раскудахтался!

Входит нарядная дама. У дверей останавливается ливрейный гайдук с покупками.

— Нет ли у вас платков, какие обыкновенно простолюдины покупают? — говорит она. — Я всегда беру в английском магазине, но мне сказали, что у вас дешевле. Знаете, эдакую безвкусицу… чтоб и зелень, и желтизна, и красный цвет…

— Есть, ваше превосходительство, — отвечает приказчик, наклоняя голову набок и из учтивости как-то проглатывая слова.

— Понимаете, что-нибудь азиатское…

— Поняли, ваше сиятельство!

— Чтобы разительно действовало на грубый вкус мужика…

— Будьте покойны, ваша светлость! Пожалуйте!

— Доброты не надо, краски могут быть линючие, только бы подешевле…