Николай Лейкин - В ожидании наследства. Страница из жизни Кости Бережкова

Молодой человек прошелся взад и вперед по комнате, почесал затылок и сказал:

– Ротонду меховую я тебе подарю, погоди только.

– А когда подарите, тогда и приезжайте. А теперь: вот вам Бог, а вот порог.

– Ах, Надя, Надя! Не ожидал я, что ты такая коварная! Я тебя так люблю, а ты…

– Кабы уж любили, так давно бы ротонду подарили.

– Клянусь тебе, что для тебя я готов…

– Пожалуйста, актера из себя не разыгрывайте!

– Полковник этот такой добрый и обходительный, что даже и мне пальто на беличьем меху обещал подарить… – вставила свое слово тетка.

– Ах, оставьте, пожалуйста, тетенька! Ну, стоит ли с ним разговаривать! – перебила блондинка. – Лучше вы попросите его уходить честь честью…

– Это все-таки ко мне относится? – спросил молодой человек.

– Конечно же, к тебе. Какой ты глупый. А еще говоришь, что в Коммерческом училище учился!

– Но ведь я на ротонду согласен, подожди только…

– Тетенька! Да гоните же его вон! Не желаю я с ним больше разговаривать. Хочет он по-прежнему сюда приходить, так пусть прежде хорошую меховую ротонду пришлет и чтобы у подъезда моего каждый день лошади стояли. Ступайте же…

Молодой человек стоял как ошалелый и не двигался. Минуту спустя он произнес:

– А ежели я это все так, по-твоему, то по-прежнему любить будешь?

– Да, конечно же… – отвечала блондинка и прибавила:

– Только уж я теперь буду строгая и чуть что не потрафите – сейчас по шапке вас… Я была дура, я себе цены не знала, а теперь я очень хорошо понимаю, в каких я смыслах…

– Кроме полковника, есть еще один в нее влюбимшись, – сказала тетка. – Есть еще богатеющий купец с Калашниковской пристани, который ходит да ноет и подруг ейных упрашивает, чтобы о нем хорошее слово замолвили. – И уж полковника тогда побоку, если я все это как следует?.. – спросил блондинку еще раз молодой человек. – Да, конечно же… Я вовсе не такая-эдакая… как все… Я уж люблю, так одного люблю. Я и посейчас бы тебя любила, но должна же я себе цену знать. Всех я лучше… всегда такие аплодисменты на сцене и вдруг… И не диво бы, если бы вы не могли, а то живете вы при дяде, дядя у вас – богатый купец…

– Богатый-то богатый, да денег дает мало. Погоди, вот умрет… Он человек старый, больной… На ладан дышит.

– Поди ты! Сама состаришься, пока твой дядя умрет. А я хочу жить.

– Уверяю тебя, что дядя скоро умрет. Он совсем болен.

Он и по делам никуда не ездит, и в лавки не ходит. Его два доктора лечат.

– Что мне за дело до твоего дяди: я сейчас хочу, чтобы была ротонда и лошади… И странное дело, чего ты сквалыжничаешь: дядя болен, лавки на твоих руках, подошел к кассе – взял да и…

– Не больно-то и на моих! У нас тоже старший приказчик есть.

– Поди ты! Любил бы меня, так и со старшим приказчиком сделался.

– Не такой он человек.

– Ну, так занять где-нибудь денег можешь до смерти дяди. Мало ли есть таких, которые деньги взаймы дают! Денег дадут и будут ждать.

Молодой человек молчал.

– Конечно же, Константин Павлыч, вам денег дадут, – проговорила тетка. – Прямо из-за дяди дадут… Ведь вы евонный полный наследник.

– Не больно-то и полный, – отвечал молодой человек. – Есть и другие. Он стар, стар, но у него тоже дамская слабость есть… Ей, как кажется, много отказано. Конечно, и мне кое-что очистится после его смерти, но не все же… – Так вот теперь, пока старик жив, и надо пользоваться всяким манером из его капиталов, – проговорила блондинка и прибавила: – Ну а теперь уходите. Довольно с вами разговаривать.

Молодой человек был совсем обескуражен. Он взял со стола шапку и произнес:

– Прощай, коли так.

– Прощайте… – отвечала блондинка и отвернулась.

– Дай же руку-то… – протянул свою руку молодой человек.

– Не желаю… Когда будет ротонда – тогда и руку вам подам, а до тех пор – ничего. Идите без разговоров. Тетенька, заприте за ним дверь.

Молодой человек, потупившись, вышел из комнаты. Тетка блондинки следовала за ним.

– Ушел? – спросила Надежда Ларионовна тетку, когда та вернулась из прихожей.

– Ушел.

– Ну, что он?

– Совсем как бы не в себе. Меланхолия такая в глазах и даже слезы… Вот пять рублей мне в руку сунул… «Уговорите, – говорит, – ее, Пелагея Никитишна, чтоб она по-прежнему… Ротонду, – говорит, – я ей завтра или послезавтра привезу». Так его и надо, милочка. Чего его жалеть-то! Поверь, что захочет, так найдет денег.

– Все-таки мне его жалко. Он такой простой да глупенький, а я таких люблю. Такие-то лучше, – сказала Надежда Ларионовна.