Сергей Владимиров - Дорога на Старобалык. Были и небыли о людях и маленьких чудесах

Наконец мне все это окончательно наскучило, и я велел подопечному сворачиваться. Славика я отпустил, и мы с Чудиком прошли в тренерскую. Там я заварил для обучаемого стакан крепчайшего чаю, бухнув туда четыре ложки сахара. Пусть гундят специалисты, но я сам себе специалист и знаю, что нет лучшего средства прочистить мозги и прийти в себя после изнурительной тренировки.

– Пей, – говорю.

Пьет.

Я тем временем прошел к сейфу заветному, покосился на чудика употевшего и достал оттуда кое-что, о чем лишний раз лучше не упоминать.

– Значит, так, – объясняю, раскладывая перед Слепцовым это самое «кое-что». – У нас тут завтра не Олимпиада, и писать в баночки не придется. Поэтому: вернешься домой, выпьешь вот эту пилюльку голубенькую. Через двадцать минут после этого ты уже должен отмокать в ванне. Воду наберешь настолько горячую, чтобы едва можно было терпеть. Отмокаешь где-то полчаса. Затем, на ночь, содержимое этого пузырька разведешь в стакане теплой воды. Выпьешь – и сразу спать. Утром – вот эти три квадратные таблетки употребишь. Все понятно?

Чудик глядит хмуро.

– Это что вообще? – спрашивает.

– Витаминки, – отвечаю сурово. – Волшебные витаминки, без которых ты после сегодняшних прыжков и кривляний даже с постели встать не сможешь, не то что дуэлировать. И скажи спасибо, что в задницу колоть ничего не заставляю.

– Спасибо, – отвечает вполне так серьезно и чай прихлебывает.

– Вот и хорошо. Теперь слушай меня внимательно-внимательно.

Взял паузу, оглядел подопечного. Не нравится. После нагрузки сегодняшней – апатичный. Взгляд тусклый. Квелый. Ну хоть внимает вроде, и то ладно.

– Довожу план на завтрашний бой, – говорю строго и убедительно. – Во-первых, на хрен иллюзии. Победить ты не сможешь.

Подбородком дернул, но вяловато. Укатали сивку…

– Скажи мне, как родной маме, ты не передумал на ринг выходить?

– Нет, – головой мотает.

– Если нет, то рассказываю, как все будет. Хряк тебя с ходу валить не станет. Ему – не надо. Ему шоу надо. Он тебе отзвездюлит серию хорошую, после которой у тебя правое полушарие о левое стукнется, а печень о почки. Затем будет играться на публику. Потом добьет, скорее всего во втором раунде. Шанс у тебя один. Сразу покажи, что ты его безумно боишься, что боли боишься. Будь жалким и ничтожным. Сохраняй максимальную дистанцию. Работай, как сегодня со Славиком. Терпи. Ни в коем случае не пытайся его ударить. Можешь даже упасть разок-другой и вставать не торопись. А когда он тебя добивать пойдет – клинчуй. Висни на нем руками и ногами. Если понадобится, трусы с него зубами рви. Твоя задача – до конца третьего раунда продержаться. Проиграешь по очкам, а не нокаутом. Поверь – это самый лучший вариант. Уяснил?

Молчит мой подопечный. Голову повесил. Думает. А чего думает – непонятно. Так, заумь интеллигентская.

– Уяснил?! – погромче интересуюсь.

– Я вам очень благодарен, – говорит и встает. Руку протягивает. Я машинально ее пожал.

– Это отличный план, – продолжает. – Я и сам понимаю теперь, что так лучше. Вы придете завтра на дуэль?

На бой, чудо ты юдо! На бой.

– Не знаю, – честно говорю, глаза пряча.

– Я был бы очень рад, – улыбается. – Мне пора, пожалуй.

Рассовал он «кое-что» из сейфа моего по карманам, ножкой пошаркал да и отбыл, меня в некоем раздрае оставив.

Всю вечернюю тренировку я историю эту в голове обсасывал. Покрикивал на молодняк, указания раздавал, а сам думал беспрестанно.

Вот вроде и чудик мой со всех сторон прав. Гнида Хохряков. Ворюга. Никого не жалея, вверх карабкается. Такого только и обличать, наказывать, уповать на справедливость. Так пиши в правоохранительные органы, губернатору и президенту. В ООН или куда там. Но чтобы вот так – совершенно бессмысленно. Бой этот завтрашний, как ни крути, Хохрякову только лишь на пользу. Будет он герой и молодец, а господин Слепцов выйдет – смешной клоун, возможно, с инвалидностью. Так зачем это все? Чудику? Мне? Пал Палычу? И почему меня мой сиюминутный подопечный так бесит?

Кто он вообще такой, этот Слепцов? Призрак недостроенного социализма с обостренным чувством справедливости, не нашедший себя нигде и ни в чем, смысл жизни видящий в борьбе непрестанной за правду? Демократ и либерал новой волны, в девяностых тяжелый груз тоталитаризма с плеч сбросивший? Видал я таких молодцев с лицами искаженными и глазами стеклянными на митингах, во имя свободы и независимости палачей и сатрапов обличающих.