Ольга Прусенкова - Лабиринт Евы. Повесть

Ева не могла поверить, что жизнь могла с ней сыграть такую жестокую шутку. Просто это не укладывалось в голове, ведь она хотела семью, хотела прекрасную историю знакомства, которую можно было рассказывать внукам, хотела походы в семейный магазин с большой тележкой, хотела вить гнездо и быть хорошей женой. Хотела, но, наверное, слишком отчаянно и упрямо. История и походы были, только вот счастья не наблюдалось. Какое-то всё казалось вымученным, притянутым за уши, неестественным. Она внутри это чувствовала, но не принимала.

Любовь наполняла Еву настолько, что однажды, прижавшись к Вадиму, она тихо произнесла первой: «Я люблю тебя». Он тихо ответил после небольшой паузы: «Я тебя тоже».

Как-то пришло решение о женитьбе. Хотя решение, наверное, было всё же Евино. Ей хотелось определённости и дома. Вадим не противился, а даже наоборот. Поехали купили кольца, подали заявление.

Но исчезновения Вадима не прекратились. Вооружившись поддержкой будущей свекрови, Ева думала, что именно долгое пребывание Вадимом без обязательств делает его таким: он привык жить свободно, ни с кем не считаясь. Ева же всё ещё не могла понять, что дела обстоят гораздо хуже. Она списывала это на притирку двух непростых характеров, оправдывала своё поведение и его. К тому же ссора с мамой сделала на тот момент совершенно стыдным и невозможным возвращение домой. Ева замкнулась. Она всё реже разговаривала с подругами и совсем им ничего про себя не рассказывала: не хотела выглядеть неудачницей в их глазах.

В день свадьбы снежинки падали на счастливых новобрачных, выходящих из здания ЗАГСа. Вадим и Ева не хотели пышности и торжества, просто праздник для себя. Расписавшись, они вышли, сели в машину и поехали в свой любимый ресторанчик. И ничто не отличало их от гостей, кроме ярко блестевших на безымянных пальцах новеньких обручальных колечек. Вечером новобрачные позвонили родителям и друзьям, признавшись в содеянном. Веселье чередовалось со слезами радости, эффект неожиданности был достигнут, конечно, их пожурили за то, что всё сделали в тайне, взяли слово, что соберутся близким кругом и отметят такое событие.

После свадьбы Вадим пропадал уже не на один день, а на два, а то и на три. Ева начала догадываться, что это совсем не то, за что пытается выдать он сам и его мать. Это не просто привычные походы к друзьям с посиделками далеко за полночь. Она начала сопоставлять, анализировать, обнаружила периодичность, внимательно присмотрелась и с ужасом поняла, что Вадим наркоман… Он, конечно, в начале их знакомства рассказал о себе, что сидел на системе, пытался бросать, срывался, а потом уехал в реабилитационный центр, прошел ад, открыл Бога, закалился и больше с этой дрянью не имел дела. С той дрянью не имел, зато, по возвращению из реабилитационного центра, заимел с другой. Траву Вадим за наркотик не считал, точнее, не хотел считать, а то, что выпив, его непременно тянуло за косяком, считал просто побочкой. «Стоп» у него в этом состоянии не работали.

Периоды ремиссии были недолгими, срывы случались всё чаще и чаще… Вадим забывал обо всём на свете, и дальше шёл только дорогой кайфа, которого требовалось больше и больше.

Как и всякий человек, столкнувшись с такой проблемой, Ева вначале разговаривала с Вадимом, потом бегала с ним по врачам, потом уговаривала его ехать в реабилитационный центр. Вадим виноватил себя пуще прежнего, давя на то, что зачем он ей такой нужен, что его надо бросить, что он никому не нужен, и что раз жизнь его однажды пошла наперекосяк, то уж и пусть дальше так будет. Ева, выбиваясь из сил, убеждала мужа, что он нужен ей, что она его любит, что он сильный, он обязательно справится, ведь в нем так много замечательных качеств.

Прочитав кучу литературы и ища помощи всюду, где можно, Ева поняла, что это её лишь усилия, сам же Вадим никаких усилий не предпринимал. Все двигалось по одному и тому же кругу и усугублялось тем, что Ева на дух не переносила алкоголиков и наркоманов, она презирала их, считала изгоями общества, которые по своей воле оказались там.

Периодически, в очередное отсутствие Вадима, Ева рыдала, заламывая руки, понимая, что петля затягивается всё туже. Как могло так случиться, что желание иметь семью обернулось для неё таким кошмаром?

Разрешить ситуацию, вырваться из неё не получалось. Жизнь наслаивала события слишком густо, погружая Еву во мрак. Ей было страшно стыдно перед всем миром, перед собой. Она никому не могла рассказать, не могла поделиться, попросить защиты. Свекровь, конечно, знала о похождениях сына, глубоко его осуждала, была на стороне невестки, но ровно до того момента, когда в очередной раз Вадим исчез на четыре дня. Причем это было так жестоко с его стороны, что бедная Ева не выдержала. Они вместе вышли гулять, а оглянувшись, Ева увидела, что Вадим просто исчез и перестал отвечать на звонки. Она в отчаянии бросилась к свекрови, та сказала, чтобы собирала вещи и ехала к ней. Ева, побросав наспех пожитки и прихватив кошку, приехала к свекрови. Там с Евой случился настоящий нервный срыв: она рыдала три дня, ничего не ела кроме успокоительных, а Вадим даже особо и не искал её. Через три дня, не выдержав рыданий жены и невестки, свёкор позвонил Вадиму и сказал, что Ева у них. Вадим прибежал через десять минут. Он забрал обессиленную Еву домой. Помирились они с трудом. А свекровь теперь, хоть и была на стороне Евы, но больше принимать невестку у себя не захотела – грязи от неё много, точнее, от её кошки, а безмерно любящей чистоту свекрови это не понравилось. Ева же без кошки ехать отказывалась – друзей не оставляют у врагов. Да и так Ева понимала, что её уход на самом деле не изменит отношения матери и сына, всё же Вадим – единственный сын, всё равно простит.