Леонид Нейман - Парижские дамы [Веселые эскизы из парижской жизни]

Я люблю вино и лакомый кусочек!

Провинциал.

Извините меня, мадам, если я вас прерву на минуту. Не позволите ли вы мне предложить вам что-нибудь? например, аршаду или сахарной воды.

Лоретка.

О как это гадко!

Гризетка.

От этого, пожалуй, стошнит.

Лоретка (поет дальше).

Ради Бога, не подливай мне воды в вино. А лучше, налей мне абсенту, ей!

Гарсон! стакан рому!

Гризетка.

А я буду пить абсент, Альфред сегодня получил деньги по векселю. Эту ночь нужно провести повеселее!

Провинциал (глядит на них с изумлением):

Черт возьми — вот редкие прохладительные напитки — ром и абсент!

Лоретка (поет).

Провинциал.

Вы, должно быть, хорошо знакомы с экзекутором, мадам. А песенка очень мила!

Лоретка.

Неправда ли, monsieur? Ее сочинил один из моих поклонников. Она с солью. Ты его знаешь, Бланка — это остроумный маленький Гонтром.

Вот пришел экзекутор со своими бумагами. И хотел описывать мое имущество.

Но он увидел меня до такой степени мужественною и хладнокровною.

Что едва мог унести ноги.

Гризетка.

Экзекутор едва унес ноги. Это забавно!

Провинциал.

Очень забавно! В какое осиное гнездо я попал?

Кельнер приносит ром и абсент.

Не угодно ли вам сигар?

Лоретка.

Еще бы!

Гризетка.

По пяти су за штуку, но не тех, что ты подавал недавно, понимаешь, малютка?

Провинциал (совершенно теряясь).

Как, вы курите?

Лоретка.

Да, немного.

Гризетка.

Конечно!

Лоретка.

Однако, откуда сюда залез этот верблюд?

В каком парнике выращена эта юная трава?

Провинциал (вне себя).

Нет никакого сомнения, обе они принадлежат парижской преисподней.

Дамы закуривают свои сигары. Лоретка начинает новую песню, но она заглушается оркестром.

Постоянно увеличивающееся количество заведений, известных под именем café-chantant, служит верным признаком возрастающей страсти парижан к музыке. Летом они помещаются в Елисейских полях. С наступлением осени они переносят своих пенатов и пюпитры с нотами по большей части на бульвары, в предместья и в Пале-Рояль. Здесь за чашкой кофе и за бутылкой пива находят удовлетворение своим артистическим наклонностям мелочные лавочники, rentiers [1] Рантье ( фр.). , молодые приказчики и судейские писари, все посещающие Консерваторию или императорскую музыкальную Академию, а также те, которые могут ходить в оперу на Тамплерском бульваре только по праздничным дням.

Облитые жгучим светом полудюжины ламп, проходим мы ведущую к святилищу колоннаду, подымаемся на 2 лестницы и входим в громаднейший зал, где гости, говоря без преувеличения, сидят так тесно, как сельди в бочонке. Вся эта публика болтает, смеется, пьет, слушает и курит.

Здесь находятся много дам, во всяком случае, как видно, хорошо освоившихся с табачным запахом.

Когда разрываются громадные клубы табачного дыма, одевающего столы и людей голубоватым покровом, или когда, по крайней мере, глаза наши привыкают к ним, тогда можно разглядеть на заднем плане залы эстраду и на ней 5 гурий в бальных платьях — это примадонны этой табачной академии; недалеко от них помещается пианист, который с надлежащею ловкостью бьет по клавикордам: Paris ist voiler Thalbergs [2] Париж полон Тальбергов (нем.). С. Тальберг (1817–1871) — уроженец Швейцарии, композитор и известнейший в XIX в. пианист-виртуоз. .

На какую ни посмотришь даму — все они хороши или, по крайней мере, приятны. Es sind darunter viertel, sogar halbe Talente: wahrscheinlich Absetzer des Conservatoriums oder Accessisten vom vierten Range [3] У них есть четверть, даже половина таланта: вероятно, отбросы Консерватории или четырехразрядные ассистентки (нем.). .

Привычный глаз видит тотчас, что у этих кофейных и пуншевых сирен все рассчитано на туалет и на лукавство.

Марго, цветущая девушка, бродит беспрерывно из залы на эстраду и обратно. Громадные букеты цветов, грудами лежащие у ног этой богини доказывают, что к ней и здесь, как в Императорской Академии, относятся с восторгом и горячими симпатиями.

Так как здесь нет обыкновения бросать букеты, то эго приветствие пересылается через надежные руки — Ириды-Марго, продавщицы цветов.