Владимир Богораз - Колымские рассказы

— Догоняют, догоняют! — воскликнула девушка. — Не надо кормы! Я тоже буду грести, Семен Петрович! Сядем грести вдвоем!..

И, бросив кормило на дно лодки, она стала пробираться в носовую часть, чтобы завладеть одним из весел Рыбковского. Рыбковский с широкой улыбкой посторонился, давая ей место на скамье.

— Правда, вдвоем лучше? — спрашивала Марья Николаевна, обхватывая ручку весла своими небольшими ручками, затянутыми в старые черные перчатки, потертые и заштопанные на пальцах.

— Конечно, лучше! — энергично подтвердил Рыбковский. — Какое может быть сравнение — двое или один?

Но в это время он сделал такой сильный взмах веслом, что лодка повернулась, и нос ее направился в сторону лугового берега.

Задние уже проплывали, но Ястребов вдруг сделал сильное движение кормовым веслом и тоже повернул свою лодку носом к нижнепропадинским неводным вешалам.

— Зачем вы? — закричали гребцы. — Куда вы правите?

— А они куда едут? — проворчал Ястребов.

Гонка поневоле прекратилась. Рыбковский греб, едва шевеля руками, чтобы не пересиливать спутницу, которая ни за что не хотела оставить весло. Общество медленно переезжало реку, обмениваясь веселыми замечаниями. Кранц успел-таки пересесть в лодку Марьи Николаевны и, поместившись на корме, добросовестно ворочал кормилом в воде, стараясь направлять лодку, куда следует. Впрочем, умение его не соответствовало усердию, — каждый раз он забывал, куда нужно поворачивать кормило, и, желая повернуть лодку вправо, поворачивал ее влево. Наконец, лодки стали огибать стрелку, вытянувшуюся вдоль устья другой большой реки, Анюя, впадавшей в Колыму как раз против города.

Через полчаса обе лодки вошли в Анюй и толкнулись носом в пологий песчаный берег.

— Марья Николаевна! Я вас вынесу! — решительным тоном об’явил Ратинович, быстро соскакивая в воду в своих высоких сапогах и подходя к первой лодке.

Рыбковский стоял в воде с другой стороны, тоже простирая руки и безмолвно предлагая свои услуги.

— Разве я ребенок? — возразила девушка. — Я сама выйду! Вы лучше подтяните лодку на берег!

Рыбковский и Ратинович ухватились за носовую иглу и дотащили лодку. Кранц тоже поспешно выскочил из лодки и подскочил к Марье Николаевне с ковром в руках. В ту самую минуту, когда она готовилась соскочить на песок со скамейки, он ловко раскинул ковер на земле перед ее ногами.

— Сюда, сюда ступайте! — с торжеством говорил он.

Марья Николаевна со смехом соскочила на ковер.

— Разве я королева, — шутливо спросила она, — что вы мне под ноги подстилаете ковры?

— Все равно, что королева! — ответил Ратинович, вытаскивая на песок корзину с припасами.

— Больше, чем королева, — заявил Кранц с убеждением.

— Ну, если я королева, — весело сказала девушка, — не хочу ступать по голой земле. Давайте еще ковер!

И она остановилась в ожидании на краю ковра.

Кранц поспешно сорвал с себя зеленое пальто и разостлал его на песке в виде импровизированного продолжения ковра.

— Марья Николаевна, — сказал Ястребов в виде предостережения, — не ступайте, запачкаете!

— Пускай, — заявил Кранс, беспечно махнув рукой, — не жалко!

— Запачкаете ноги , — выразительно прибавил Ястребов, — это такая грязная ветошка!

— Наденьте скорее ваше пальто! — воскликнула Марья Николаевна, разглядев костюм Кранца. — Боже, какой ужасный человек! Посмотрите, на что вы похожи.

Костюм Кранца, скрывавшийся под пальто, состоял из коротенькой блузы без пояса, невообразимо засаленной и покрытой какими-то странными зеленоватыми и желтоватыми пятнами, наслоившимися друг на друга.

Кранц занимался медицинской практикой, постоянно возился над составлением лекарств и имел привычку обтирать руки о полы после манипуляций латинской кухни.

— Он еще жалуется, что у него нет лекарств! — ворчал Ястребов. — Да на этой блузе целая аптека. Выварить ее, так можно пользовать больных по крайней мере год.

Кранц смущенно надел пальто. Его судьба была вечно попадать впросак именно в ту минуту, когда он намеревался блеснуть ловкостью или другими талантами, дарованными ему природой.

— Хоть бы у него не было! — с негодованием сказал тогда Ратинович. — Этакой скаред! В сундуке две новых блузы, пиджак, сюртук… И куда вы бережете? — обратился он к Кранцу. — На похороны, что ли?

— Я забыл переодеться! — жалобно оправдывался Кранц. — Прибежал из больницы, заторопился и совсем забыл.

— Отойдите от него, Марья Николаевна! — воскликнул Ратинович трагическим голосом. — О, несчастный! Он прямо из больницы и не переменил одежды! В порах его платья скрыта зараза!