Пётр Якубович - В мире отверженных. Записки бывшего каторжника. Том 1

В письме к Н. К. Михайловскому от 12 октября 1895 г. Якубович писал: «Когда писались «Отверженные», у меня не было под рукой «Записок из мертвого дома», и читал я их за десять лет перед тем. Каково же было мое изумление и досада, когда я узнал впоследствии… что, точно на грех, плац-майор Достоевского тоже носил очки и тоже был прозван «восьмиглазым»… Не всякий даже поверит, что это простая случайность, данная самой жизнью. Очки я давно уже просил везде выкинуть…»

По поводу враждебного, почти ненавистного отношения арестантов к врачам, о котором не раз упоминается в настоящих очерках, считаю нелишним оговориться, что известная доля этого наблюдения, быть может, должна быть приписана и чисто местным, случайным причинам, вроде личного характера врачебного персонала в некоторых тюрьмах описываемого времени. Мне самому, например, прекрасно известно, какой теплой и единодушной любовью пользовался в 80-х годах старший врач красноярского тюремного замка, покойный ныне Мажаров, «Отец родной», «заступник» — иначе его и не звали. Даже наиболее озлобленные из арестантов с удивительною нежностью рассказывали многочисленные анекдоты, ходившие по тюремному миру, об этом необыкновенно добром и мягком человеке, по-видимому глубоко понимавшем и любившем несчастных питомцев каторги, несмотря на то, что был он уже не молод, в больших чинах и, конечно, немало видел на своем веку всяких художеств кобылки… Но за всем тем мне думается, что неприязнь к медицине и ее представителям, по-видимому, вообще коренится в нашем темном народе — достаточно вспомнить о недавних холерных бунтах. В виденных мною тюрьмах бывали, конечно, и хорошие врачи, фельдшера, а принципиально их все-таки ругали и не любили. (Прим. автора.)

Сольштейн. (Прим. автора.)

Отвалом зовется место, куда сваливаются глыбы вывезенного из штольни или шахты камня. (Прим. автора.)

Так выговаривают арестанты слово «колчедан»; «кварц» на их языке «шкварец», а то и прямо — «скворец». (Прим. автора.)

Есть два только бранных слова в арестантском словаре, нередко бывающие причиной драк и даже убийств в тюрьмах: одно из них (сука) обозначает шпиона, другое, неудобно произносимое — мужчину, который берет на себя роль женщины (Прим. автора.)

Один из критиков настоящей книги (Имеется в виду русский критик и историк литературы А. М. Скабичевский (1838–1910), написавший книгу «Каторга пятьдесят лет тому назад и ныне» (А. Скабичевский. Сочинения в двух томах, т. 2. СПб., 1903, стр. 746). Это примечание автора внесено впервые во второе издание «В мире отверженных» (1899).) нашел, что в этом именно отказе и заключалась наиболее крупная ошибка Ивана Николаевича. Не будь этой ошибки и не будь выбран в старосты Юхорев, не было бы, по его мнению, и тех неприятностей, какие описаны автором во втором томе. Но мнение это показывает только, что почтенный критик не вник в сущность положения и не уяснил себе мотивов отказа Ивана Николаевича, отнюдь не бывших капризом или желанием покоя: Ивану Николаевичу нравственно невозможно было взять на себя права и обязанности старосты уголовной тюрьмы — звания, неизбежно сопряженного со всякого рода столкновениями с начальством, унижениями, компромиссами и пр. Не говоря уже о том, что начальство и не утвердило, бы, конечно, подобного избрания… Но даже случись невозможное — будь Иван Николаевич выбран и утвержден, что бы из этого могло выйти? Только то, что недоразумения между ним и кобылкой начались бы значительно раньше и ему все равно пришлось бы очень скоро отказаться от неподходящей к его положению должности. Автору казалось раньше, что все это понятно само собою, но теперь он счел нелишним высказаться яснее. (Прим. автора.)

Мне до сих пор неизвестно, так ли именно умер «варвар» Разгильдеев, но рассказ о том, что он сгнил заживо и перед смертью был разжалован, весьма распространен в Восточной Сибири. Жаль, что никто не написал биографии Разгильдеева, не собрал всех существующих о нем легенд, песен и пр. Пройдет еще десяток-другой лет, перемрут живые еще свидетели того ужасного времени, последние старики — «богодулы», — и сделать это будет уже гораздо труднее. (Прим. автора.)

Туесом называется в Сибири бурак, берестяное ведерко, в котором держат молоко. (Прим. автора.)