Ирина Бйорно - ВБХ – всё будет хорошо! Мысли и отражения

Стало Николаю легко сразу, как Веру в землю закопали – совесть больше его не мучила, а деньги он вкладывал в искусства – семейное, конечно! Открыл фонд, стал себя везде хвалить-нахваливать – вот мол какой я особенный, отмеченный судьбой. А вокруг него собрались хвалители – и давай ему оды петь – за его же деньги!

Но когда он спал, снился ему олимпийский мишка в небе, красный галстук пионера, лагерь с костром и старая баба Вера, которая родилась вместе с революцией. Мир праху её, Вере нашей!

Четверо стояли около земляного холмика в темноте, и было слышно, как двое из них громко шмыгали носом. Луна освещала сад, пахло нарциссами, и было понятно, что здесь хоронят дорогое существо. «Бедный наш Гоша!» Девочки опять как по команде зашмыгали носами. «Мир праху твоему! Спи спокойно!» – это был голос почти плачущего папы.

Четверо- мама, папа и две полувзрослые дочери взялись за руки и склонили головы над холмиком. «Лишь бы лиса не добралась!» – добавила Ласточка. А Силле погладила Ласточку по голове и успокоила: «Папа сверху камень положил, да и Гоша лежит в пластике». Она тяжело вздохнула: «Бедный наш Гоша!»

Да кто же был такой этот таинственный Гоша, по которому так искренне горевала целая семья?, – спросите вы. А он был обычным черным ангорским кроликом, умершем от старости и объедания. Гоша был просто домашним развлечением, который ходил в красивом ошейнике со стразами и выгуливался раз в день на зеленой лужайке перед кирпичным домом, где и жила наша семья.

Гоша был толстым и счастливым кроликом – ел только отборную траву или щипал одуванчики, клетку ему чистили после того, как он «настреливал» в углу много маленькой коричневой дроби, и вообще он был кроликом-долгожителем- он жил в этой семье уже шесть лет, и за это время и Ласточка и Силле выросли, похорошели, им одели цепочки на зубы и девочки уже несколько раз перекрасили свои волосы. Теперь одна из них- Ласточка- была брюнеткой, а Силле – блондинкой.

Кролик Гоша участвовал во всех семейных Днях Рождения, приемах гостей и развлекал соседских детей, собирающихся по воскресеньям в саду у большого круглого батута с сеткой. Тогда его выпускали из клетки и он всем показывал, как можно прыгать и без всякого батута и даже очень высоко. Дети смеялись от его высоченных прыжков, гладили Гошу и давали ему сладкую морковку. Может ли такая жизнь кому-либо не понравится? Это была цепь счастливых дней и вечеров, и Гоша чувствовал себя любимым и особенным.

Он никогда не видел других кроликов и вообще никаких животных- кроме соседской собаки – маленького черного терьера Беллы, которая часами стояла у забора, наблюдая за прыгающим Гошей. Она высовывала длинный, розовый язык и улыбалась, глядя на его прыжки, а иногда ей доставалась и морковка, летящая через забор от соседей.

Гоша жил, толстел и старел, и вот в один апрельский день он просто не проснулся, а девочки нашли его уже холодное мохнатое тельце, когда пришли из школы. Были слезы, были причитания, звонки маме и папе, и вот в 9 вечера Гоша улегся в землю, аккуратно завернутый в целлофановый пакет.

Неожиданно в гараже зажегся свет- это вернулась соседка Гоши, мама Беллы. Она услышала всхлипывания и прошла в сад, тихо встав рядом с девочками. Она тоже ехала с похорон. Хоронили в тот день знаменитость, но похороны были совсем другими – там не плакали, не причитали и не всхлипывали. Там, на тех «важных» похоронах, улыбались, ели, даже флиртовали, речей об умершем не держали и как бы о нем и не вспоминали, зато разговор шел о наследниках, деньгах, Швейцарии и отсутствующих родственниках.

Обсуждали пирожки, заедая их красным вином и малюсенькими пирожными, погоду, аукционы и налоги – обычный набор общих «мозольных» тем. Все, что угодно, но только не о смерти и не о том, кого только что отпели в церкви с круглыми куполами. О нем не говорили, не вспоминали, а похороны были похожи скорее на вечеринку друзей, чем на искреннюю скорбь по утраченному.

И мне подумалось, уж лучше быть Гошей в семье моих соседей, чем «важным лицом», которого никто не любит и по которому не льют слезы. Похороны Гоши были настоящими, искренними, и казалось, что пухатый черный кролик Гоша принес за свою шестилетнюю жизнь на землю больше света и тепла – для Ласточки, для их мамы, папы, для соседских детей и даже для собаки Беллы, чем тот важный дядя, который всю жизнь кем-то управлял, чего-то накапливал, кого-то ругал, но так умер никем нелюбимым.