Денис Бутов - В августе 96-го

Раненых у нас было семеро, но ранения более-менее легкие почти у всех, за исключением Рашида Хуснутдинова. У того живот осколком разворотило, кишки наружу. Перевязали его, промедолом обкололи, да только он все равно часа через два умер. По-татарски чего-то сказал, улыбнулся и умер. Из оставшихся самое тяжелое ранение у Малого - один глаз вышибло, второй ослеп. Сидит в углу, молчит и плачет. Утешать его некому, некогда, да и незачем. Бессмысленно. У остальных - совсем мелочи. Задетая пулей рука, поцарапанное бедро...

Что делать - никто не знает. Пулеметчики периодически постреливают по окнам. Благо, здание то стоит не очень для них удачно, есть мертвые зоны. Остальные чехи, те, что зашли с другой стороны, расположились более грамотно. Мы это поняли, когда Мурза словил очередь в грудину. Как говорится, "...И их осталось восемь". Малой - не боец, Мурза пока живой, но чувствуется - ненадолго. Вкатили ему предпоследний тюбик промедола, перевязали, положили возле Малого.

Собрались на совещание. Планерка, блин, такая... Напряженная. Четверо присутствуют. Остальные по окнам сидят, чехов караулят.

- Ну что, - спрашиваю, - делать будем?

Саня Кикин, по прозвищу Кика:

- А хуй ли делать, надо в город прорываться, своих искать.

- А ты знаешь, где свои?

- Найдем.

- Хуй ты найдешь, а не своих, баран!

Это Вагиз нервничает. Они с Рашидом десять лет за одной партой просидели в Набережных Челнах. Вместе призвались, вместе служили. Один сейчас - двухсотый, второй - в глубокой жопе, как и мы все. Все мы нервничаем.

- Карта есть у тебя? Город знаешь? Куда ты искать собрался?

- А хуй ли здесь сидеть?

- Здесь, бля, хоть шанс есть. На связь мы не выйдем вовремя, в бригаде зашевелятся. Вытащат.

- Ага, это если бригаду еще не раздолбали нахуй.

Задумались. Никто, пожалуй, всерьез не верит, что бригаду могут "нахуй раздолбать", но обстановка к оптимизму не располагает.

- Заебутся бригаду долбить. Короче, я за то, чтобы здесь сидеть и не дергаться.

Это Бычок вставил свое веское слово. Оптимист у нас Бычок.

Впрочем, я с ним согласен полностью. Лучше сидеть с невеликими шансами на знакомой территории, чем ползти хрен знает куда вообще без шансов. Больше всего меня пугает возможность попасть в плен. Лучше уж как Рашид. А еще лучше как Садыков. Чик - и ты уже на небесах. Пацаны с бригады рассказывали - стояли вот так же на блоке, с местными общались. Мирными местными. Ага. "Ты гранаты не бойся, она ручная". Местные эти мирные им золотые горы обещали - мол, домой отправим, денег с собой дадим, бросайте воевать... Вот два дурачка и поверили. Ушли, дебилы, ночью с поста, и автоматы с собой прихватили. Одного потом чехи обратно подбросили. Нос и губы отрезаны, глаза выколоты. Это если чехи так обращаются с теми, кто им сам сдался, что ж нас тогда ждет, если, не дай бог, к ним попасть? Нафиг нафиг.

- Согласен, - говорю.

- Я тоже согласен, - Вагиз говорит.

Кика только плечами пожал.

- Ну и бараны. А ночью что делать будем? А воды до хуя ли у нас? А патронов? А жрать что будем? Сколько сидеть вообще?

- До упора, - отрезал Бычок. - А насчет всего остального, надо посмотреть.

Посмотреть я первым делом пробрался на кухню - там у нас стояла здоровая фляга, которую наполняли раз в несколько дней. Кухня окном своим выходила точняком на то самое злополучное здание, и самая нижняя из десятка пробоин во фляге была сантиметров на восемь-десять выше дна. Пол вокруг фляги был обильно мокрым. Я, стараясь не подставляться, подполз к фляге, качнул ее. Из пробоин выплеснулась вода. Значит, наполнена она как раз сантиметров на десять. А это всего литров шесть-семь. Если на всех раскинуть - даже фляжку не зальешь. Хреново.

Психология... Как только стало ясно, что воды у нас совсем даже немного, сразу захотелось пить. Я побулькал водой в своей фляжке. Полфляжки точно есть, а то и больше. Подумал, и решил потерпеть. Подполз в угол, к ящику с тушенкой. Тушенки у нас банок двадцать, не так и плохо.

Увлекся я. Высунулся неудачно. Чех влупил из ПК, чудом не попал. А, может, и не по мне целился. Просто так влупил. Но не попал. Вообще, здесь поневоле начнешь верить в судьбу. Рожденный быть повешенным не утонет. На растяжке подорваться еще может, а вот утонуть - навряд ли.

Пришлось, скорчившись в углу и по мере возможности, прикрывая автоматом голову и яйца, пережидать всплеск чеховской активности. Благо, что не угловая комната. В угловых от второй стены бетонной рикошетит будь здоров. А здесь перегородки то ли саманные, то ли фиг знает. То ли кирпич такой самодельный. Крошится, пули в себя берет.