Александр Чесноков - Такие дела

- Я, - говорю. - А ты кто?

Тут он оборачивается, кивает головой, за мой столик подсаживаются еще четверо. Он, который подошел, пятый, я шестой, итого пришлось добавить два стула от соседних столиков.

- Ты кто? - это уже мне вопрос развернул один из них - мужичок постарше, мне ровесник, моей же комплекции.

- Человек, - говорю.

Небольшая заминка в разговоре, поскольку и я не горю желанием стать тамадой, и они никак не сообразят, что дальше спросить.

- Что ты хочешь? - нашли вопрос, называется...

- А ты чего хочешь? - это я ему. Их пятеро, но я гляжу только на старшего, только с ним беседую, на остальных почти ноль внимания. Это, кстати, тоже непросто и не всем дается: с одной стороны, не оскорблять собеседников своим гонором, а напротив - показывать им, что ты всех и каждого видишь и считаешь включенными в беседу, а с другой, истинное внимание, помогающее понять и предугадать события, целиком и полностью нужно отдать старшему, тому, от кого исходят решения.

- Ты отвечай, это тебя спрашивают, поал? Почему на нашей территории шаришь?

- О-о-о!!! Ганька, ежик твою можик, Игнат! Ты откуда здесь? - Аж в ухе зазвенело... Поднимаю голову на крик - стоит надо мной весело, но еще не очень качается, мой старый друг, вместе тренировки, вместе на соревнования - Борька Ревунов, весь из себя бритый и кожаный, и обниматься лезет... Не знаю как бы он на татами смотрелся, весу-то лишнего поднабрал, но в кожанке и с его габаритами впечатлил, хоть в кинобоевике снимай.

- Ревыч! - это я ему, и радость моя горячей, чем Борькина, втрое, если не вчетверо.

- Пацаны, я извинясь, в натуре... - это он им, конкурентам-соискателям, - сто лет другана не видел и вот, встретились... Игнат... О... извиняюсь... вы что-то конкретное трете... помешал, наверное...

- Боря, ты что, его знаешь? - собеседник, гляжу, тоже Ревычу пятерню с готовностью протягивает...

Хорошо встретить друга в нужном месте и в нужное время, ох, замечательно...

- Петр, ты, что ли? О, у нас сегодня вечер встреч! Да я сто лет Ганьку знаю!.. Ну, пацаны... - Это он моему визави, они тоже между собой знакомы, оказалось...

Я пообещал Борьке выпить с ним в самые ближайшие полчаса и с высот святой мужской дружбы спустился на грешную землю продолжить дискуссию о том, кто будет защищать от хулиганов и разбойников кафе "Белая чайка", что на Московском проспекте. Как ни странно, но после Борькиных восклицаний и дружеских заверений накал страстей утих, так и не успев подняться до температуры горения. Вроде бы сижу перед ними тот же самый я, ни больше не стал, ни меньше, но откашлялся мой любознательный собеседник и сменил нахрап на солидную доверительность и даже задушевность. Светский треп о том, кто кого знает, перемежался с рисованием пальцами на столе схемы подконтрольных территорий и охраняемых точек, откуда ни возьмись на столе очутились арахисовые орешки и бутылка шведского "Абсолюта", чтобы было чем орешки запивать. Я сразу про себя решил, что подвозить никого из моих новых знакомых на своей тачке не буду, да и сам не поеду, поэтому водочки откушал, но умеренно, общим количеством граммов двести пятьдесят. Тут мы Борю позвали, столы сдвинули, и пошло веселье на всю катушку, не хуже, чем за другими столами. Я же выждал приличное время, затарился телефонными номерами и ушел по-английски, никому не уступив и никого не обидев. Одна мягкосердечная девушка вызвалась было меня проводить, чтобы я не заблудился, не сбился с пути метельной ночью, но я пожал ей руку, поблагодарил и пообещал, что самостоятельно найду дорогу, к жене и детям.

В тот вечер легитимность моя как самостоятельного народного заступника была утверждена, "Белая чайка" осталась за мной и в узких "профессиональных" кругах было признано мое право - быть крышующим. Впору крикнуть вслед за Кубертеном: "О спорт, ты мир!".

Слухи распространяются мгновенно: недели не прошло, как еще три объекта соцкультбыта и общепита, соседи "Белой чайки", попросились под мою защиту. Бандитские империи в те времена возникали быстро, наспех: сегодня вспыхнули быстро и ярко, завтра точно так же сгорели без следа. Соответственно, и границы влияний, и подконтрольные объекты то переходили без конца из рук в руки, то, по недосмотру и безалаберности, оставались неохваченными опекой и заботой со стороны крепколобых и широкоплечих удальцов. Видимо, та территория, откуда я начинал свою охранную деятельность, была "бесхозной", что называется; я пришел на нее первый и по неписаным правилам: "Чье ничье - то мое", эта территория стала как бы "моей". И перед превосходящим численностью противником я эту территорию отстоял согласно тем же правилам: "Кто первый - тот и прав".