Владимир Чивилихин: Здравствуйте, мама !

"29 июля 1941 года.

Был в городе. Сидели втроем на вишнях, когда начали свистеть бомбы. Когда немец прилетел, мы и не слыхали. Попадали с вишен и лежим. Как грохнет в буфетском дворе! Хозяйка выскочила с хаты, увидала нас - и за нами! Я с Женей перескочил через плетень, а Тарас повис на штанине. Она его, конечно, дрючком по спине. Он сорвался да штанину до самого пояса разорвал. Убегли к болоту, а там уж давай хохотать. Бросил немец четыре бомбы. Две разорвались, а две нет. Убило только 2 кабанов. Люди понемногу возвращаются в город. Команда наша распадается - уезжать начинают. Осталось 19 человек, но мы действуем вовсю. И страшновато в городе и весело. Ночуем в городе, в детсаду, вдвоем с Петром Самостияновичем, да иногда ребята зайдут. Яблок уйма, а собирать некому. Все в Городище".

Детсад разместился в сельской школе. Спали на полу, ели на партах. Накормить эту ораву три раза в день было не просто - ни титана, ни кухни. Целыми днями Анна Константиновна металась по селу, находила колхозниц, которые могли бы покашеварить на ребятишек, искупать их. Ночами со станции доносился гул моторов, гремели взрывы, мелькали в темном небе спицы прожекторов. Было страшно за Ивана Матвеевича, за сестру Юлию Константиновну - они продолжали работать на станции. Одна бомба - мимо, другая, а сотая может найти...

В школу привезли еще троих детей, подобранных в разбитых эшелонах. "Ничьи" сдружились с местными, только иногда все же возникали конфликты. Однажды мальчишки затеяли игру в пограничников и не приняли в нее девочек. Какая-то маленькая бахмачанка язвительно сказала Стасику Григорцевичу:

- У меня есть мама, а у тебя нет. - Она высунула язык. - Вот! У меня есть мама, а у тебя-то нет. Ты ничей!

Стасик больно дернул ее за косички. Девочка заревела и побежала жаловаться Анне Константиновне. Та пришла и долго разбирала эту ссору.

До Городища война пока не дошла, хотя Горе ходило вокруг. Со станции Плиски привезли двух пятилетних мальчиков-двойняшек. Они с матерью ехали откуда-то с запада. При бомбежке и всеобщей панике мать попала под поезд, и ей отрезало по локти обе руки. Мать спасли, она осталась пока в Плисках, а детей передали Анне Константиновне. Ребятишек поручили Наташе Гатич, "сестре" Толика Листопадова, и двенадцатилетняя девочка трогательно ухаживала за братишками...

"10 августа 1941 года.

В городе спокойно. Вот уже несколько дней не ходил в город. Ходили работать на сенокосе. Хорошо в поле! В лес по грибы ходили. Много в этом году грибов. В селе стоит батальон. Часто в нем бываем. Весело с красноармейцами!"

"20 августа 1941 года.

Был в городе. Много зениток наставили. Движение какое-то. Часто тревоги. Часов в двенадцать пролетел самолет немецкий и сбросил листовки. Агитируют, гады! Мы с ребятами собирали, а то есть такие дураки, что поверят листовкам немецким. Уехал Стася Бузун. Осталось нас 18 человек".

"21 августа 1941 года.

Сегодня остался в Городище. Наши уехали за продуктами. Анна Константиновна пришла и говорит, что вроде ожидают бомбежки. И точно, вечером начался налет. Ух и захлопали ж зенитки! Дети перепугались. Мы их с Борькой Киреем через окно в погреб повытаскивали. Бомбили целую ночь. Виден был пожар в стороне Бахмача-пасс. Анна Константиновна плакала. Боится за своих родных. Во время бомбежки повесили фрицы огонь какой-то в трех местах, и видно было как днем. Интересно, что это было?"

"22 августа 1941 года.

Народу валит с города много. С барахлом, с коровами. В селе стало, как в городе. Все перепуганы. Пришла сестра Анны Константиновны, рассказывала про бомбежку. На пассажирском немец поджег цистерны с бензином. Этот пожар мы и видали. Опять пострадал Киевский Бахмач. Рассказывают, что огонь тот - это осветительные ракеты, а люди их окрестили "паникадило", потому что сильно перепугались все, когда увидали их. Юлия Константиновна говорит, что еще два дня подряд бомбить будут. Убитых мало. Научились прятаться. Пришел Толя Кирей. Его ранило в пятку осколком от зенитного снаряда. Вот хохотали над ним! Он бег в поле, его и стукнуло. Красноармейцы помогли нам вырыть щель. Вечером опять налет. Детей уложили спать в погребе. Накидали туда им одеял. Мы втроем долго смотрели, как стреляют зенитки, а потом я забрался в щель спать. Разбудили ночью посмотреть на зарево. Шел дождик. Небо было все красное. Аж страшно стало! В стороне Пыльчиков каждую ночь вроде как молнии вспыхивают. Бойцы говорят, что это фронт. Страшновато, если фрицы придут".