Владимир Чивилихин - Елки-моталки

Владимир Чивилихин

Елки-моталки

1

Следователь. Вы давно знаете обвиняемого?

- А я его не виню.

Следователь. Свидетельница Передовая, отвечайте, пожалуйста, на вопрос. Давно его знаете?

- Как будто всю жизнь.

Следователь. А точнее?

- Год сравнялось...

Следователь. Где вы с ним познакомились?

- В Чертовом бучиле. Только зачем это вам?

Следователь. Где-где?

- Под Байденовом. Жигановского района.

Следователь. Чертово бучило - это что? Населенный пункт?

- Нет, бучило...

Следователь. Болото, что ли?

- Ну да, бучило...

Сейчас Родион прыгнет в пустоту и полетит - глазами к лесному пожару, не дыша, ни о чем не думая, затягивая до последнего эти бесценные, лишь ему принадлежащие секунды.

- Давай! - прошевелил губами летчик-наблюдатель. Его не было слышно, потому что самолет вбирал в себя тарахтенье и гулы мотора, от этого сам гудел и тарахтел - особенно-то не разговоришься.

- Не снижайся ко мне, чтоб захода не терять! - крикнул Родион и увидел, что Руцких кивнул.

Пропела сигнальная сирена, ветер толкнулся в самолет, забился, зашумел в синем проеме. Родион, чувствуя, как тяжелеет сердце, замер над бездной, глубоко вдохнул тугой воздух, в который вплетались ароматные бензинные струйки, и, чуть толкнувшись ногами, повалился вперед.

Он шел к земле, как ястреб, - головой. Глаза его были широко раскрыты, локти прижаты. Родион знал, что через несколько секунд начнет переворачиваться на спину, если не раскинет руки или не вырвет кольцо, но эти мгновения он хотел взять полной мерой. Сияло высокое негреющее солнце, пел воздух, медленно, смещаясь, плыла внизу осенняя желто-зеленая тайга, чернело пожарище меж рекой и болотом. Он не падал - летел легко и сладостно, как в сновидении.

Ну, вот и пора. Родион напружинился весь, чтобы заполнить лямки мускулами и смягчить рывок, не торопясь и не волнуясь, рванул кольцо. Полотно разом вытянуло, и купол наполнился с мягким и гулким хлопком. Дернуло.

Он вырулит сейчас прямо к болоту, на мелкий кустарник. Начал доить стропы, примеряясь к площадке, потом скрестил на свободных концах руки, повернул себя лицом к слабому ветру, еще раз оглядел пожар. Неужто огонь угнездится в торфянике и перехлестнет в эти леса неоглядные? Родион засек кордон лесника на другой стороне болота, развернулся, чтобы встретить землю ногами. Она приближалась, росла, но восходящие земные токи будто бы держали парашют. Еще казалось, что зеленое болото прогибается.

Пахнуло дымом. Родион схватился за полукольца, изготовился. Сейчас земля словно бетонная сделается, крепко ударит в ноги и позвоночник. Но Родион, хорошо чуя землю, за мгновенье до встречи с ней рвал полукольца на себя, и сила удара куда-то уходила.

Вот он, край болота. Трава зеленая. Вдруг прямо под ним блеснула темная вода, и сердце прыгнуло - зыбун! Рванул руками, запрокинул голову и последнее, что увидел, - полярное отверстие в куполе, голубой кругляшок неба. Родион весь, с головой, вошел в то, что должно было быть землей, вошел с хлюпом, но мягко, без удара, и понял, что конец, кранты, если сейчас его накроет парашютом. Начал бешено бить руками, однако ноги держало что-то вязкое - не то ил жидкий, не то мертвая трава. Вынырнул, раздул легкие воздухом и, охваченный острой радостью, увидел небо. Купол отнесло, положило на траву; он смялся, потерял форму, уже начал намокать. Утопит? Родион вытянул шею, огляделся, не переставая месить вокруг себя грязную воду. Ага, несколько стропов легло на куст багульника, у корня. Метров десять было до этого куста, а за ним такая же зеленая трава в воде, и только дальше, еще, пожалуй, на полдлину стропов, в ржавом, редеющем к зиме папоротнике, первая березка.

Березка эта была недосягаемой. Ноги держало плотно, и Родион боялся ими шевелить, загребал и загребал руками, надеясь на свою силу и зная, что устанет не скоро еще. Чуть слышным ветром переливало осоку вокруг, лопались у глаз большие мутные пузыри, пахло гнилым колодцем и падалью. На руки была вся надежда. Он вроде начал подаваться вперед, но тут же почувствовал, что его обжало и держит плотно, даже будто бы засасывает, а он, перемешивая болотную жижу под боками, лишь помогает этой вязкой силе. Начал быстро выбирать стропы одной рукой, спутал все в мокрый грязный клубок и никак не смог найти шнуры, что тянулись к багульнику. Где же они, эти проклятые стропы? Нашел. Уцепился обеими руками, осторожно подтянулся. Славно! Однако трясина, плотно охватившая его крупное тело, будто тоже собралась с силой, держала. А тут еще запасной парашют. Он, правда, был в водонепроницаемом ранце, но его мертво взяло внизу, и лямки мягко осаживали плечи. Врешь, елки-моталки! Теперь-то уж врешь! Родион потянул стропы, еще потянул и замер, тяжело дыша.