Сергей Довлатов - На улице и дома

Окна мои призывно светились. Белая тряпка отсутствовала. Зато хоть окончательно стемнело. Череп и кости на моей фуфайке перестали выделяться. Да и надпись утратила смысл.

Я снова позвонил домой. И звука еще не произнес, а жена мне твердо отвечает:

– Нет. – Нет в смысле – да? Габович у нас?

– Да, – слышу.

И думаю – что там у них происходит? Может, какой-то серьезный разговор? Или какое-то важное дело?

Даже чувство ревности во мне зашевелилось. Вешаю трубку. Звоню Рафаилу, который торгует недвижимостью. Благо живет Рафаил за углом.

– У тебя деньги, – спрашиваю, – есть?

– Допустим, нет. Зато есть виза, мастер-кард, америкэн экспресс… А что?

– Поедем куда-нибудь.

– В смысле?

– Я не знаю… В Канаду… Или в Бразилию…

– С удовольствием. – отвечает, – но у меня Рита больна. Может, через недельку?

– Через недельку, – говорю, – я уже, пожалуй, дома буду.

– А сейчас ты где?

– Гуляю.

– Ты выпил?

– Это мысль. Брось-ка мне в окошко долларов пятнадцать.

– Я же сказал – денег нет. Завтра будут.

– А до завтра мне под окнами бродить?

– Если хочешь, зайди.

– Лучше сделай мне одолжение. Позвони в «форест дайнер». Предъяви свою визу. Скажи, чтоб выдали мне дринк. Точнее, два. А деньги я при случае верну.

Я зашел в «Форест дайнер». Опрокинул два бокала рома с пепси-колой. Выкурил сигарету и решительно направился к дому.

Был первый час ночи. Мое окно светилось ярко и гостеприимно. Кстати, свет в уборной был погашен. Может, Габович погасил?..

Я поднялся в лифте на шестой этаж. Достал свой ключ. Дверь отворилась. Габович стоял на пороге. Он был в пальто. Он что-то говорил, жестикулируя и стряхивая пепел. Завидев меня, расплылся в улыбке.

Моя жена сказала:

– Я ему тысячу раз говорила – снимите пальто. А он ни в какую.

– Я же на минутку, – сказал Габович, – мне пора идти. Хотя теперь чего там… Сергей явился – можно поболтать…

Он снял пальто. Затем присел к столу и начал:

– Знаете ли вы, что у меня есть редкостные фотографии Ахматовой?

– Какие фотографии? – спрашиваю.

– Я же сказал – фотографии Ахматовой.

– Какого года?

– Что – какого года?

– Какого года фотографии?

– Ну, семьдесят четвертого. А может, семьдесят шестого. Я не помню.

– Задолго до этого она умерла.

– Ну и что? – спросил Габович.

– Как – ну и что? Так что же запечатлено на этих фотографиях?

– Какая разница? – миролюбиво вставила жена.

– Там запечатлен я, – сказал Габович, – там запечатлен я на могиле Ахматовой.

Когда он направился в уборную, моя жена шепнула:

– Веди себя прилично. Я тебя умоляю. И так все говорят, что у Довлатова совершенно невыносимый характер.