Владимир Высоцкий - Книга 2

Себя от надоевшей славы спрятав,
В одном из их соединенных штатов,
В глуши и дебрях чуждых нам систем,
Жил-был, известный больше, чем Иуда,
Живое порожденье Голливуда,
Артист Джеймс Бонд, шпион, агент-07
Был этот самый парень
Звезда — ни дать ни взять,
Настолько популярен,
Что страшно рассказать.
Да шуточное ль дело?
Почти что полубог
Известный всем Марчелло
В сравненьи с ним — щенок!
Он на своей, на загородной вилле
Скрывался, чтоб его не подловили
И умирал от скуки и тоски.
А то, бывало, встретят у квартиры,
Набросятся и рвут на сувениры
Последние штаны и пиджаки.
Вот так и жил, как в клетке,
Ну, а в кино потел.
Различные разведки
Дурачил, как хотел.
То ходит в чьей-то шкуре,
То в пепельнице спит,
А то на абажуре
Кого-то соблазнит.
И вот, артиста этого, Джеймс Бонда,
Товарищи из гос- и фильмофонда
В совместную картину к нам зовут.
Чтоб граждане его не узнавали,
Он к нам решил приехать в одеяле,
Мол, все равно на клочья разорвут.
Но, посудите сами:
На проводах в USА
Все хиппи с волосами
Побрили волоса,
С него сорвали свитер
Отгрызли вмиг часы,
И разобрали плиты
Со взлетной полосы.
И вот в Москве нисходит он по трапу,
Дает доллар носильщику на лапу
И прикрывает личность на ходу.
Вдруг кто-то шасть на газике к агенту,
И киноленту вместо документа,
Что мол свои, мол, «How do you do».
Огромная колонна
Стоит сама в себе,
И встречают чемпиона
По стендовой стрельбе.
Попал во все, что было
Он выстрелом с руки.
По нем бабье сходило
С ума и мужики.
Довольный, что его не узнавали,
Он одеяло снял в национале.
Но, несмотря на личность и акцент,
Его там обозвали оборванцем,
Который притворился иностранцем
И заявил, что, дескать, он агент.
Швейцар его за ворот…
Решил открыться он.
— 07 я.
— Вам межгород?
Так надо взять талон.
Во рту скопилась пена
И горькая слюна,
И в позе супермена
Он уселся у окна.
Но кинорежиссеры прибежали
И недоразумение замяли,
И разменяли фунты на рубли…
Уборщица кричала: «Вот же пройда.
Подумаешь, агентишко какой-то.
У нас в девятом принц из Сомали».

Гололед на земле, гололед,
Целый год напролет гололед,
Будто нет ни весны ни лета.
Чем-то скользким покрыта планета,
Люди, падая бьются об лед,
Гололед на земле, гололед,
Целый год напролет гололед.
Даже если планету в облет,
Не касаясь планеты ногами,
То один, то другой упадет,
И затопчут его сапогами.
Гололед на земле, гололед,
Целый год напролет гололед,
Гололед на земле, гололед,
Будто нет ни весны, ни лета.
Чем-то скользким планета одета,
Люди, падая бьются об лед,
Гололед на земле, гололед.

Змеи, змеи кругом, будь им пусто!
Человек в иступленьи кричал
И позвал на подмогу мангуста,
Чтобы, значит, мангуст выручал.
И мангусты взялись за работу,
Не щадя ни себя, ни родных,
Выходили они на работу
Без отгулов и выходных.
И в пустынях, степях и в пампасах
Даже дали наказ патрулям
Игнорировать змей безопасных
И сводить ядовитых к нулям.
Приготовьтесь, сейчас будет грустно:
Человек появился тайком
И поставил силки на мангуста,
Объявив его вредным зверьком.
Он наутро пришел, с ним собака,
И мангуста упрятал в мешок,
А мангуст отбивался и плакал,
И кричал: «Я полезный зверек»
Но мангустов в порезах и ранах,
Все швыряли в мешок, как грибы,
Одуревших от боли в капканах,
Ну и от поворота судьбы.
И гадали они: «В чем же дело?
Почему нас несут на убой?»
И сказал им мангуст престарелый
С перебитой передней ногой:
«Козы в Бельгии съели капусту,
Воробьи — рис в Китае с полей,
А в Австралии злые мангусты
Истребили полезнейших змей.»
Это вовсе не дивное диво:
Раньше были полезны, и вдруг
Оказалось, что слишком ретиво
Истребляли мангусты гадюк.
Вот за это им вышла награда
От расчетливых наших людей.
Видно люди не могут без яда,
Ну, а значит, не могут без змей.
И снова змеи кругом… Будь им пусто!

Я не люблю фатального исхода.
От жизни никогда не устаю.
Я не люблю любое время года,
Когда веселых песен не пою.
Я не люблю открытого цинизма,
В восторженность не верю, и еще,
Когда чужой мои читает письма,
Заглядывая мне через плечо.
Я не люблю, когда наполовину
Или когда прервали разговор.
Я не люблю, когда стреляют в спину,
Я также против выстрелов в упор.
Я ненавижу сплетни в виде версий,
Червей сомненья, почестей иглу,
Или, когда все время против шерсти,
Или, когда железом по стеклу.
Я не люблю уверенности сытой,
Уж лучше пусть откажут тормоза!
Досадно мне, что слово «честь» забыто,
И что в чести наветы за глаза.
Когда я вижу сломанные крылья,
Нет жалости во мне и неспроста
Я не люблю насилье и бессилье,
Вот только жаль распятого Христа.
Я не люблю себя, когда я трушу,
Обидно мне, когда невинных бьют,
Я не люблю, когда мне лезут в душу,
Тем более, когда в нее плюют.
Я не люблю манежи и арены,
На них мильон меняют по рублю,
Пусть впереди большие перемены,
Я это никогда не полюблю.