Александр Амфитеатров - Питерские контрабандистки

А тот знай орет:

— Вон! Вон! Вон!

— Да иду, батюшка, иду. Что вы надсажаетесь? Сама минуты не останусь в вашем вертепе.

— Вон! В полицию!

И, между прочим, обращается к горничной, к шельме своей:

— Маша, идите за дворником…

Тут я не стерпела. Очень уж обидно показалось. Как? Меня же обдули, как липку, да меня же к дворникам в лапы?

— Нечего, говорю, меня дворниками пугать: сама ушла, не впервой грабеж то терпеть. Возьмите себе кровные мои денежки на могилу, крест да саван. Не господа вы, а шувалики, — говорю. Моры, мазура несчастная, — говорю.

Сама, как услыхала мою аттестацию, взвизгнула да в обморок, на диван. Горничная, — ученая каналья, — из спальни выбегает, кричит:

— Ах, какие несносные оскорбления! Беспременно эту негодяйку надо в участок отправить. Я свидетельница.

Но барину, как он ни лют, в участок вести меня неохота. «Мы, говорит, — и без участка обойдемся. Своим судом. Маша, приведите барыню в чувство, — стакан холодной воды барыне. А эту голубушку я провожу по-свойски…»

Да кулачищем меня в подглазье раз, два, три… Кулачище огромнейший, пудовик… Света не взвидела… Слышу: повернул, в шею толкает, через все комнаты, злодей, за плечи сзаду — одной рукой ведет, а другой кулачищем по затылку наяривает… Довел до черной лестницы, да как вдарит!.. Так я с поворота на поворот, из этажа на этаж, до самого двора и докувыркалась.

— Черт знает, что такое! — возмутился я. — Жаловались вы на этого господина?

Дина потупилась.

— Нет. Как же я могу жаловаться? Пойдут суды, полиция… Мне, знаете, оно — дело неподходящее.

— Да. И еще от прежних покупок за ней должишко был, рублей до двухсот. Теперь, конечно, тоже пиши пропало…

— Разве у вас нет на нее документа?

— Нет.

— Как же вы так?

Дина улыбалась.

— А на что документ? Что он мне поможет? Документы хороши, когда в торговле все чисто, а мое дело особое, деликатное. Оно все на взаимном доверии живет. Которая дама доверие к себе внушает, зачем мне с нее документ брать? Сама заплатит, когда деньгами раздобудется, без документа. И прибавить еще прибавит, хорошее вознаграждение подарит за долгое подождание. А у которой характер подлый, обманный, и никакой совести в ней нет, той я и с документом ничего не поверю. Потому что много ли я остаюсь при всем моем документе «галантированная»? Которая несовершеннолетняя, которой муж долги не платит, которая под чужой фамилией живет, до которой, ежели долг по закону получать, то и рукой ее не достанешь. Бывает и так, господин, что иной задолжалой сама лучше, какой она хочет, документ рада выдать, только отвяжись, не губи, не стращай… Была у меня одна: муж видное место занимал. Задолжала она мне до двух тысяч рублей. Намекаю: «Анна Прохоровна, нельзя ли получить деньжонок?..» — «Ах, Дина, я без гроша. Да разве ты мне не веришь? Беспокоишься? Ты не бойся. Ну, хочешь, я тебе вексель выдам?..» Была дура, согласилась: пожалуйте хоть вексель. Проходит срок. Не платит. Переписали. Опять не платит. Опять переписали. И так-то раз пять или шесть. А мне не векселя нужны, у самой денег нет ни копейки для оборота. Афера тут у меня одна сорвалась, да кое-кому нужно было сунуть: барашка в бумажке, колесца смазать… Говорю: как, Анна Прохоровна, хотите, а пожалуйте денежки, а то я документ протестую и до суда пойду… Принялась она меня тоже срамить, ругать: и воровка то я, и контрабандистка-то, и в тюрьму то меня, и в Сибирь… Однако я выдержала характер, настояла на своем. Уж не знаю, из каких сумм-доходов она извернулась, но заплатила… А дней этак шесть, семь спустя, вбегает ко мне знакомый сыщик… «Динка, — говорит, — ты того: остерегайся. Коли что плохо лежит, припрячь. На тебя у-у-ух какой доносище был, и велено за тобой следить в оба… В большое тебя подозрение одна барыня поставила…» — «Кто такая, голубчик? Разузнай, хорошо заплачу». «Такая-то…» Смекаю: Анны Прохоровны этой самой троюродная сестра… Вон оно, откуда ветер то дует… Нет уж, ну их к дьяволу, докуменщиц этих… Тогда на две тысячи векселишко заплатила — да и то бумажонками какими-то завалящими, рублей полтораста потеряла я на одном промене, а торговли испортила на десять тысяч…

— Мудреная у вас коммерция, Дина!

— Что ж? Какое кому дело дано, что кто умеет оправдать.

— И часто вас надувают в платежах таким образом?

— Да считайте, что из десяти клиентов три не платят.

— Однако! И все-таки выгодно торговать?

Дина уклончиво улыбнулась.

— Живу.

— Имеются у вас конкурентки? Много таких промышленниц в Петербурге?