Герай Фазли - Семизвездное небо

А Шахназ корила себя за то, что не поверила своему сердцу. И не было границ ее страданиям. И все-таки в самую последнюю минуту она успела открыть ему свою душу и видела, как счастлив был он. Это была не просто любовь - это было нечто иное, название которому люди еще не придумали.

А доктор Салима сидела на своем скрипящем стуле и боялась пошевелиться. Что она скажет Мардану?

Все по-прежнему молчали. Каждый ушел в себя. Первым не выдержал художник:

- Шахназ-ханум, а сам Айхан... то есть Эльдар... почему до сих пор молчал? Видимо, он не знал о моей картине.

- Как не знал? Мой сын показывал ему вашу картину.

- Тогда почему же?

- Если бы я могла ответить на ваш вопрос...

В этот момент стул, на котором сидела Салима, скрипнул. Салима пошевелилась. Рыдания душили ее.

- Что с тобой, Салима? - Шахназ взяла ее руки, в свои. - Что с тобой?

- Прости меня, Шахназ. Помнишь, я говорила тебе о моем великом горе, слезы мешали ей говорить, - помнишь?..

- Да что с тобой, Салима?

- Ты хочешь знать, чей сын Мардан?

- Как это чей? - Шахназ охватил ужас. - Эльдара?

- Нет, он сын Гюльназ, ты слышишь меня, Гюльназ!

* * *

Айхан знал, что приближается конец. "Чутье Алмардана" никогда не обманывало его. Не обманывало и в последний раз.

Он знал, что его тернистый жизненный путь близок к завершению. Последняя остановка совсем рядом. Нет, его не страшила смерть. В сердце своем он чувствовал легкость и одновременно беспокойство. Он знал, что это беспокойство последнее, пик всех испытанных до сих пор беспокойств. Он видел, как постепенно переставали подчиняться ему руки, ноги, глаза, сердце, даже мозг. Его руки многое сделали за жизнь, они много потрудились, на них было много борозд, но самыми глубокими были следы от спасительного штурвала его "железного сокола". Его ноги водили его из страны в страну, из края в край, и наконец привели в Чеменли. Только разум подарил ему слишком маленькую часть своих безграничных возможностей. Не дал ему ключа к познанию многих тайн этой бесконечной вселенной. Если бы он получил этот ключ, то мог бы считать, что постиг смысл "чутья Алмардана", его тайну.

Глядя в окно, обе створки которого были распахнуты на Бабадаг, он думал: случайность ли, что он прощается с миром вот так, глядя на Бабадаг? Случайно ли его поместили в эту палату, окна которой глядят на Бабадаг? Случайно ли так спроектировано новое здание больницы?

Но во всем этом стечении случайностей он видел и глубоко скрытую закономерность. Эта нить, словно волшебная цепь, соединяла, казалось, совсем несоединимые друг с другом вещи.

а этот внезапный приход Гюльбениз, то, как она ласково посмотрела на него, - это тоже случайность? Но в свое время Гюльбениз преподнесла ему бесценный дар молодости - любовь с первого взгляда. Оказывается, это не просто красивые слова, не простая банальность, - это тоже одна из тайн человеческого сердца, которая через столько лет привела к нему Гюльбениз.

Эти два окна должны были быть обращены именно на Бабадаг, и сам он должен был оказаться на смертном ложе не где-нибудь, а именно в Чеменли, и прощаться с этим миром он должен был, глядя на снежные вершины Бабадага. Нет, в этой жизни, которая от начала и до конца состоит из одних закономерностей, но в то же время из таких же случайностей, не было ничего необычного. Глаза его, словно магнитная стрелка компаса, все время устремлялись на Бабадаг. Склоны его, только недавно покрытые цветастым платком утренней зари, уже высились, укрытые огромным келагаем. Золотая полоска как бы делила Бабадаг надвое. Айхан хорошо знал эту полоску. Он запомнил ее переливы еще с детства. А маленькая Гюльназ называла ее солнечным поясом Бабадага. Его всегда сопровождала горестная мелодия кеманчи дяди Мурсала. Этот солнечный пояс тянулся от обнаженных отрогов скалы Кеклик и исчезал на айлагах Алагеза. Он и сейчас существовал, никуда не девался.

Гордая красота вершин, тоска по Гюльназ, его любовь, последний крик маленького Эльдара, горестные звуки кеманчи дяди Мурсала - все слилось в его сердце и бурлило как сель, но не вызывало ни сожалений, ни огорчений. Он был спокоен. Все предметы будто были окутаны странной пеленой. Оконная рама, никелированные спинки кровати, тумба, ваза со свежими цветами - все казалось сумеречным и далеким. Даже розетка с черешневым вареньем, нарезанный дольками лимон тоже были безгранично далеко. Почему-то только Бабадаг был близок, на нем не было никакого покрова.

Вдруг дверь отворилась, и он увидел входящую Джамилю.