Константин Федин - Бакунин в Дрездене

Константин ФЕДИН

БАКУНИН В ДРЕЗДЕНЕ

Театр в двух актах*1 _______________

*1 Театр "Бакунин в Дрездене", представляя собой законченное целое, является частью задуманных мною драматических сцен из жизни М. А. Бакунина под общим названием "Святой Бунтарь".

К. Ф.

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА.

--------------

М и х а и л Б а к у н и н.

О т т о - Л е о н г а р д Г е й б н е р - член временного правительства.

Р и х а р д В а г н е р - королевский капельмейстер.

К а р л - А в г у с т Р е к е л ь - бывший музикдиректор королевской оперы, издатель "Народного Листка".

П р о ф е с с о р И о н ш е р - доктор философии.

К л о ц - книгопродавец.

З и х л и н с к и й - лейтенант саксонской армии.

Г р у н е р т - хозяин пивной.

Ф р а у Г р у н е р т - его жена.

М а р и х е н - судомойка.

Л о т т а - кельнерша.

Н о ч н о й с т о р о ж.

Б е н е д и к т - студент немец.

Г а л и ч е к - студент чех.

Д а н и н и, Г е н а р т - оперные актеры.

Г е й м б е р г е р - скрипач.

С т у д е н т ы - немцы, чехи и поляки; другие посетители пивной дамы, карточные игроки, актеры, музыканты; кельнерши; ремесленники, рудокопы, солдаты коммунальной гвардии и саксонских войск, инсургенты граждане, венские легионеры; подростки.

Посвящаю Максиму Горькому

АКТ ПЕРВЫЙ

ДЕЙСТВИЕ ПРОИСХОДИТ ВЕСНОЙ 1849 ГОДА

--------------

Богатая пивная в полуподвале. На стенах оружие, картины, чучела птиц. Тяжелые своды потолка расписаны краской, потемневшей от времени и дыму. Широкие мозаичные окна. Заставленная посудой стойка; дубовая мебель. Похоже на кунсткамеру: всего много и все старое, пожелтевшее. Одна дверь ведет на улицу, другая - в кухню.

--------------

ВЕЧЕР.

[Пустая страница]

1.

Грунерт, Лотта и др. кельнерши, посетители.

(Грунерт, сидя подле стойки, считает деньги.

Посетители в дальнем углу пивной играют в карты.

Пауза, прерываемая возгласами игроков.)

Г р у н е р т. Лотта, опять вы мне не додали!

Л о т т а. Посчитайте сначала!

Г р у н е р т. Времена! Каждый норовит огрызнуться. Скоро, пожалуй, и Марихен нельзя будет слова сказать. Ох, Господи! (Кричит.) Хозяин я, или нет?

Л о т т а (кельнершам). Юродивый, а злобы в нем, как в гадюке...

Г р у н е р т. Чего считать - сразу видно, что не хватает...

(Входит Марихен.)

2.

Грунерт, Лотта и др. кельнерши, посетители, Марихен.

(Марихен несет охапку ложек, вилок и ножей. С шумом бросает их в корзину.)

Г р у н е р т (привскочив). Опять? Сколько раз тебе говорилось, как надо обращаться с ножами! Хоть кол на голове теши этой чешской бестолочи - ничего не поможет.

М а р и х е н. Да что вы все чешская да чешская! Нашли бы себе немку, да и лаялись.

Г р у н е р т. Вот, пожалуйте, что я говорил? Даже этой грязнухе нельзя слова сказать...

П о с е т и т е л и (шумно подымаясь и бросая на стол карты). Эй, там!

(Марихен уходит.)

3.

Грунерт, Лотта и др. кельнерши, посетители.

Г р у н е р т. Ох, Господи!

П о с е т и т е л и (рассчитываются с Лоттой, хохочут).

П е р в ы й. Голову бы дал на отсечение, что король вышел!

В т о р о й. А он тебя и подсидел...

Т р е т и й. Короли всегда подсиживают.

П е р в ы й. Положим, иногда и выручают.

Т р е т и й. Разве что в картах...

В т о р о й. Не только; на свете семь приятных королей: четыре - в картах, два - в шахматах и один - в кеглях...

(Смеются.)

Г р у н е р т. Послушал бы его величество своих верноподданных...

(Посетители с громким смехом направляются к выходу. В самых дверях они сталкиваются с Клоцом и проф. Ионшером.)

4.

Грунерт, Лотта и др. кельнерши, Клоц, проф. Ионшер.

(Клоц и профессор с холодным достоинством уступают дорогу посетителям, потом медленно спускаются по ступенькам и садятся за передний маленький стол.)

Г р у н е р т. Здравствуйте, господин профессор, имею честь... Здравствуйте, господин Клоц.

П р о ф е с с о р. Здравствуйте, милейший. Давно ли вашу почтенную ресторацию стала посещать такая публика? (К Клоцу.) Неприятная развязность у этих господ...

Г р у н е р т. Совершенно верно, господин профессор. Прямо-таки плебеи, с вашего позволения. И такие разговоры, такие разговоры, если позволите, господин профессор.

П р о ф е с с о р. Какие разговоры?

Г р у н е р т. Вот хоть бы сейчас: если и есть, говорят, на свете приятные короли, так это только в кеглях.

П р о ф е с с о р. Почему в кеглях?

Г р у н е р т. Ума не приложу, господин профессор. Может, потому, что в кеглях короля всегда (присвистнув) сшибить можно.

П р о ф е с с о р. По-моему... по-моему это просто глупо.