Викентий Вересаев: Том 2. Повести и рассказы

Может быть, именно он, этот чуждый мир, прошедши наши муки, искания и сомнения, претворит их в великую, божественную тишину. И мы все преклонимся перед нею. А пока… брр! Как холодно! Пойдемте, доктор, ко мне чай пить, кипяток, должно быть, уж готов. У меня коньяк есть. А завтра на заре – хуай-ла-ла (уходи) дальше.

Мы спустились с горы и вошли в большой двор фанзы. Везде горели костры, несся треск ломаемых солдатами загородок и крыш.

В дымных сенях навстречу нам вышла старая китаянка с длинным чубуком в руках. На своих маленьких, изуродованных ножках она колеблющеюся походкою подошла к нам, умоляюще опустилась на колени и коснулась лбом земли.

– Капытан! Ява, ява! люсска сольдата ява!

Лицо капитана сморщилось. Он озлобленно ответил:

– Что такое «ява»? Не понимаю я… Ничего, матушка, не могу сделать! Деньги тебе заплатим, чэн! Чэн плати, тунда (понимаешь)?.. Сами вы виноваты! Чего смотрели, чего допустили, что с вами все это проделывают? Погодите, скоро многому научитесь!

И он пошел в фанзу.

1905

К концу 1890-х годов спор в критике вокруг творчества В. Вересаева все больше исчерпывался: противники вынуждены были прийти к выводу, что молодой писатель пошел с марксистами. Его рассказ «Конец Андрея Ивановича» (1899) высоко оценили М. Горький и А. Луначарский. А газета «Россия» писала: В. Вересаев, судя по «Концу Андрея Ивановича», «писатель той же школы и закваски», что и М. Горький – «новый властитель дум русского читателя». Правда, В. Вересаев «совсем не романтик. Это лаконический, сухой протоколист, с страшною способностью группировать факты так, чтобы они в представлении читателя слагались в совершенно ясную, необходимую логически последовательность», «все так просто – а у г. Вересаева вышло так потрясающе» (ОId Gentleman. Литературный альбом, «Россия», 1900, 4/17 апреля, № 339).

Однако после появления в 1902 году повести «На повороте» споры разгорелись с новой силой. «Я помню, когда мы обсуждали эту повесть „На повороте“, мы дрались чуть ли не неделю вокруг нее», – рассказывал много лет спустя П. Лебедев-Полянский об одном обсуждении повести в среде революционной молодежи (Рукописный отдел ИМЛИ имени А. М. Горького).

Прочитав первые пять глав «На повороте», М. Горький пишет В. Вересаеву восторженное письмо: «Мне хочется сказать Вам, дорогой Викентий Викентьевич, кое-что о той радости, которую вызвало у меня начало Вашей новой повести. Славная вещь!

Я прочитал с жадностью и по два раза сцены купанья и прогулки навстречу тучам. Здорово это, весело, бодро, возбуждает желание обнять Вас крепко, и – главное – своевременно это, как раз в пору, как раз Вы пишете о тех, о ком надо писать, для кого надо, и о том, о чем надо. Молодежь – боевая, верующая, работающая – наверное, сумеет оценить Вас. Таня у Вас – превосходна! Сергей, Шеметов – все хороши!

Все растет и ширится жизнедеятельное настроение, все более заметно бодрости и веры в людях, и – хорошо живется на сей земле – ей-богу!

Вся задача литературы наших дней – повышать, возбуждать именно это настроение, а уж оно даст плоды, даст! Вы – верите, что даст?» (М. Горький, Собр. соч. в тридцати томах, т. 28, М. 1954, стр. 232).

Но бодрый и радостный тон первых глав повести, где в центре находились рвущаяся в революцию Таня и рабочий-революционер Балуев, сменился мрачными описаниями духовной деградации Токарева и растерявшихся перед жизнью Варвары Васильевны и Сергея. «Очень вы меня обрадовали вашим… отзывом… – отвечал В. Вересаев М. Горькому 2 февраля 1902 года. – Насчет отзыва боюсь, что вы в дальнейшем разочаруетесь. Каждому свое: одному дано летать в небе, а другому суждено, стоя на земле, хлопать неподнимающимися крыльями и мучительно ломать голову над вопросом, как это вот другие летят в воздухе, и ничего, не падают! Вы поймете это, когда дочитаете повесть мою до конца» («Архив А. М. Горького»).

Опасения В. Вересаева были справедливы. В. И. Ленин, одобрив начало повести, последующие главы оценил отрицательно. «Видаю иногда русские журналы – далеко не все и далеко неправильно, – писал Владимир Ильич М. А. Ульяновой. – Как у вас довольны новой вересаевской повестью в „Мире Божьем“? Я поначалу ждал большего, а продолжением не совсем доволен» (В. И. Ленин, Соч., т. 37, изд. 4-е, стр. 263–264).

Вторая половина повести дала критике повод изображать дело так, будто В. Вересаев всерьез никогда и не примыкал к марксистам. Вл. Боцяновский в статье «„Летопись“ В. Вересаева» уверял: «Марксисты сочли самого г. Вересаева своим, зачислили его в свой лагерь… Но… г. Вересаев не скрывал и своего личного взгляда на марксизм, как на своего рода „поветрие“, как на нечто преходящее, как на мираж… И он не ошибся. Действительность разрушила теорию… На смену… выступило новое идеалистическое течение», которое В. Вересаев отразил в повести «На повороте». «В ней, мужественно отстреливаясь, отступают марксисты и выступают вперед идеалисты». Кончает с собой Варя, разочаровавшись в марксизме. «Главный герой повести Токарев, сам стоящий „на повороте“, в целом ряде монологов разбивает и марксистов и идеалистов, предсказывая им полное разочарование». Идеалисты же представлены Сергеем, и они «идут дальше» марксистов («Русь», 1904, 10/23 января, № 29).