Федор Достоевский - Письма (1880)

Добрейшей, глубокоуважаемой и дорогой супруге твоей, Доменике Ивановне, прошу тебя передать от меня любовь и уважение. Жена сказала мне, что уже отправила тебе от себя письмецо особо. Это она превосходно сделала. Пожелание мое и совет тебе: береги здоровье. Что до меня, то здесь у нас и беречь его невозможно. А к тому же не по силам почти работа. Только что кончил свой большой роман, принимаюсь теперь за "Дневник писателя" и уже начал публиковаться в газетах. Главное, страшит меня срочность выпусков. Это очень тяжело при моем здоровье. А что будешь делать: не работать, так и средств не будет. Дотянуть бы только до весны, и съезжу в Эмс. Тамошнее лечение меня всегда воскрешает. К 4-му декабря хочу написать сестре Варваре Михайловне. Я ее люблю; она славная сестра и чудесный человек. Вот брат Николай Михайлович совершенно порвал со мной, точно меня нет на свете, вот уже два с половиною года. Даже грубо и нелепо с его стороны. Дуется и сердится, на что собственно - не знаю. Болезненный человек, бог с ним. Не претендуй на меня, что я редко пишу. Веришь ли, даже книги, даже статьи нужной прочесть некогда. А сколько я запустил необходимейших писем! А тут еще разные визиты, разные связи с людьми. Совсем я замотался, да и здоровье не выносит. Обнимаю тебя от всего сердца, желаю тебе всего самого лучшего и счастливого. Твоего сынка целую. Глубокоуважаемой супруге твоей еще раз мое (1) глубочайшее уважение.

Твой всегдашний, искренний и от всего сердца любящий тебя брат твой

Федор Достоевский.

Петербург, Кузнечный переулок, дом № 5, кв. № 10.

(1) далее было: по<���чтение>?

29 ноября 1880. Петербург

Петербург,

29 ноября/80.

Милостивый государь

глубокоуважаемый Николай Алексеевич,

Имею к Вам две чрезвычайные и самые покорнейшие просьбы и только боюсь, как бы не обеспокоить Вас не вовремя. Первая просьба состоит в том, что так как "Бр<���атья> Карамазовы" кончились (а теперь, должно быть, вышла уже и ноябрьская книга "Р<���усского> вестника"), то не соблаговолите ли Вы составить наш окончательный счет и выслать его мне. Но до составления и высылки счета нельзя ли будет, дорогой и глубокоуважаемый Николай Алексеевич, выслать мне теперь же рублей 1500 на Ахенбаха и Колли! Я нахожусь в чрезвычайной нужде. К тому же публиковал на будущий год издание "Дневника писателя"; когда-то еще начнется подписка, а наличные деньги все-таки нужны до крайности. Если можно - удовлетворите просьбу. Не нуждался бы, то и не беспокоил бы.

Вторая просьба моя в том: дней уже 10 назад как жена моя послала в редакцию "Московских ведомостей" для напечатания объявление мое об издании в будущем году "Дневника писателя", и однако же, объявление еще не появлялось в "Московских ведомостях" до сих пор. Сегодня она послала еще раз это объявление и просьбу поместить его в отделении объявлений. Денег за напечатание объявления мы не приложили, имея в виду, что в редакции "Московских ведомостей" есть еще мои деньги, за напечатанную летом "Речь" по поводу Пушкина. Не вышло ли тут каких затруднений? Поверьте, что мне тяжело обременять Вас лишними просьбами по делу совсем другой редакции. Но окажите мне эту чрезвычайную, дружескую помощь: не можете ли Вы справиться лично в редакции "Моск<���овских> ведомостей": что именно помешало напечатанию моего объявления о "Дневнике писателя" и таким образом ускорить это дело. Объявление в "Московских ведомостях" для меня необходимо: оно идет в глубь России, а "Голос", "Новое время" и проч. гуляют более по окраинам.

Еще раз прошу извинения. Не сетуйте, что Вас утруждаю. Без нужды не стал бы беспокоить.

Жена Вам искренно кланяется. Передайте мое глубочайшее уважение Вашей глубокоуважаемой супруге.

При свидании с Михаилом Никифоровичем сообщите ему любезно о моем почтении, уважении и всегдашней искренней преданности моей теперь, впредь и во веки веков.

А засим примите и сами искреннейшее уверение в моей всегдашней и совершеннейшей преданности, с которою пребываю преданнейшим слугою Вашим

Ф. Достоевский.

NB. А трудное дело предпринять теперь такое издание, как например "Дневник". Сильно меня это волнует!

29 ноября 1880. Петербург

Ноября 29/80,

Глубокоуважаемый, достопочтенный

и дорогой Александр Иванович!

Генерал Петр Григорьевич Андреев в мое время, вероятно, еще не был преподавателем, иначе я его запомнил бы наверно. В мое время преподавателями фортификации, полевой и долговременной, были, во-1-х, Кори Густав Иванович, на днях умерший в Минской губернии генерал-майором в отставке, и Буссе, глубокоуважаемый и любимый нами, умнейший, добрейший и талантливый человек. Штабс-капитаном оставил он службу в Инженерном училище (когда уже мы были в офицерских классах) и отправился на Кавказ, где в первом действии с горцами был убит. Вот преподаватели фортификации, которых я помню. - А потому мне очень будет тяжело говорить Андрееву что-нибудь, как бы по воспоминаниям или в виде его ученика, тогда как я его совсем не помню. К тому же, глубокоуважаемый Александр Иванович, прибавлю, что я все последние две недели страшно нездоров моей анфиземой: дыхания мало, и начинается расстройство желудка, весьма серьезное, тоже от анфиземы, как говорит доктор, то есть от недостаточного дыхания. И вот представьте себе, в этаком-то положении я должен читать завтра в пользу студентов Университета. Что со мной будет и как я прочту с моим укороченным дыханием, не могу и представить себе. Отказаться же нельзя: дал слово давно уже, объявлено в афишах и проч. - На обеде третьего декабря, вероятно, тоже не буду: с моим желудком об этом невозможно и помыслить, даже доктор не пустит. Верите ли, что я ни у кого не бываю, даже нужнейшие дела упустил, всё сижу дома. Завтра на общем собрании Славянск<���ого> Благотворительного Общества тоже не буду. Жду и надеюсь поправиться с установлением твердой погоды. Простите же меня за всё вместе и верьте неизменности моего глубочайшего искреннего и почтительнейшего к Вам уважения. - При первой возможности к Вам явлюсь лично. Мой глубочайший поклон Вашей глубокоуважаемой сестрице. Жена посылает Вам и Вашей сестрице свой привет и поклон. Преданный Вам сердечно и вечно