Федор Достоевский - Письма (1880)

Искренно уважающий и всегда преданный Вам

Федор Достоевский.

Кузнечный переулок, дом № 5, кв. 10.

(1) было: сочтется ими

3 ноября 1880. Петербург

С. Петербург. ноября 3/80 г.

С.-Петербург Кузнечный переулок, дом № 5, квартира № 10 (близ Владимирской церкви) Ф. М-чу Достоевскому.

Глубокоуважаемая и дорогая Полагая Егоровна,

Простите, что ограничусь лишь несколькими словами: страшно занят, ждут корректуры, переписка последних листов "Карамазовых" и беспрерывно надоедающие посетители. Рукопись Вашу, "Мачеха", из "Огонька" взял и отправил в "Русь". Написал и Ивану Сергеевичу всё, как Вы желали, и прибавил еще о том, что он должен знать Вас по чешским стихотворениям, о которых Вы мне написали. Что же до тетради Ваших стихов, бывших в "Огоньке", то она давно сожжена редакцией: таково у них правило со всеми стихотворениями, которые у них залежатся. Прибавлю от себя, дорогая Пелагея Егоровна, что, кажется, ничего Вы не могли сделать непрактичнее, как эта пересылка Вашей "Мачехи" в "Русь"! Еженедельная газета, выходящая по 2 печатных листа в неделю, разве может начать печатание романа в 12 печатных листов? Это чтобы через полгода окончить? Да если б был прислан уже патентованный чей-нибудь шедевр, так и тогда я, например, если б был редактором такой газеты, не напечатал, а разве выдал бы публике в приложениях. Само собою, я этого не написал Аксакову. Как он решит, так теперь и будет. Сообщил ему Ваш адресс. Вы бы лучше присели и написали что-нибудь хорошенькое в 1 лист печатный, да и послали бы поскорее в "Русь". Это было бы лучше, я об Вас написал Аксакову, как об хорошем человеке.

Простите же, что пишу лишь два слова. Я Вам предан и об Вас вспоминаю сердечно, в этом будьте всегда уверены. До свидания, милая Пелагея Егоровна, жму крепко Вашу ручку.

Ваш весь Ф. Достоевский.

4 ноября 1880. Петербург

Кузнечный переулок, дом № 5, кварт. № 10. Ф. М.-у Достоевскому.

С.-Петербург Ноября 4/80

Глубокоуважаемый и дорогой Иван Сергеевич,

Третьего дня я отправил в редакцию "Руси" одну рукопись, повести или романа, под названием "Мачеха". Это вот что такое: одна, давно уже пишущая барыня, сама очень хороший, кажется, человек, Пелагея Егоровна Гусева, лет 6 тому назад познакомилась со мною на водах в Эмсе и теперь прибегла к моему посредничеству по поводу своего романа. Живет она в Рязани, очень бедно. "Мачеха" была в "Русском вестнике", была в "Огоньке". Везде отказали. И вот Пелагея Егоровна, прочтя в газетах Ваше объявление, поручила мне взять из редакции издания "Огонек" ее рукопись и переслать Вам в "Русь", что я и сделал. "Мачеху" я не читал; понятия о ее достоинствах не имею и лишь по настоятельной просьбе автора совершил факт передачи. Как рассудите, так и будет, а я тут, конечно, ни при чем: ничего не рекомендую, ничего не навязываю. Г-жа Гусева прибавляет, что, может быть, отчасти Вам известна переводами некоторых чешских стихотворений, которые Вы когда-то поместили в каком-то издании, "Братская помощь", кажется. Впрочем, она сама забыла название. Подписана "Мачеха" псевдонимом А. Шумова. Этот псевдоним она согласна уничтожить, с тем чтоб поставить настоящую фамилью: П. Гусева. Адресс г-жи Гусевой: Рязань, Введенская улица, дом священника Успенского.

Исполнив поручение, скажу два слова о себе. Я Вам, дорогой Иван Сергеевич, до сих пор на Ваше прекрасное письмо (месяца 2 или более назад) еще не ответил. Но как был в каторжной работе тогда, так состою и теперь. Всё кончаю мой роман и не могу кончить. Но на днях, кажется, кончу совсем, и тогда я, относительно говоря, свободен. Ваше объявление о "Руси" превосходное, здесь же нашлись люди (и представьте, во многом нашего образа мыслей), которые находят, что объявление Ваше заносчиво, туманно и нагло. Пусть брешут. Во многих случаях первыми врагами бывают свои же. Мне только мерещится, что "Русь" сделала один только промах, именно, что начнется с 15-го ноября, а не прямо с 1-го января будущего года. Публике естественно покажется, что номера в нынешнем году выпускаются, так сказать, как бы пробными, чтоб рекомендовать издание, Но "Русь" и ее направление, по-моему, столь должны быть известны всем, равно как и ее редактор, чтоб пробности никакой бы и не надо. Без пробности было бы важнее, тверже, самоувереннее в хорошем смысле слова. Общество в этом смысле глуповато; оно смотрит на такие пробные номера всегда как бы еще не на настоящие. Впрочем, это мое только мнение, и я очень, может быть, ошибаюсь. Убежден, однако, только в том, что Вам необходимо теперь, так сказать, усиленно поразить и завлечь внимание первыми номерами, чтоб доказать, что они настоящие. Если б с 1-го января, то никакой такой усиленности и не надо бы было, потому что сделалось бы само собою. Опять-таки я, может быть, очень вру.