Леонид Гаврилкин - Остаюсь с тобой

Что-то похожее было с ним, когда он первый раз увидел Веру. Нет, попервости он не разглядел ее. В свете фонаря увидел только ее стройные белые ноги. Потом, когда пригласил на танец, разглядел и лицо... Пошел провожать. По дороге домой она тоненьким голоском пела ему новые песни, те песни, которые пели по радио. Она знала их бесчисленное множество. Она и после часто пела те песни, но он ни одной не запомнил. Черт знает, что творится с ним сегодня! Снова Вера... Нет, лучше уж думать о Кате. Так вот... Сидел он за столиком и напряженно прислушивался к каждому звуку на кухне. Ему опять захотелось увидеть тот взгляд, убедиться, что он не был случайным, предназначен только ему.

Обычно, пообедав, он оставлял тарелки на столе - так все делали, - а сейчас поставил на поднос, чтобы подать их в оконце. Надеялся, что она отзовется на его голос, что-то скажет, может, они даже и разговорятся. В вагончике как раз никого не было. Она не подошла. Откуда-то из глубины кухни, залитой паром, как туманом, раздраженно крикнула: "Да поставьте там..." Эх, лучше бы он не лез с теми тарелками! Не было бы такого неожиданного разочарования. Насупленный и мрачный, он выбрался из вагончика, дав себе слово больше никогда не заглядывать в то оконце. Хватит! Одной поверил... Да Катя и не стоит того, чтобы о ней много думать. Такая же, как и Вера. Может, и похуже. Слышал, как буровики говорили, будто не только муж прогнал ее, а даже из города выдворили за любовь к чужим мужикам. Говорят, и здесь, едва появилась, только то и делала, что назначала нефтяникам свидания, пока мастер не пригрозил, что прогонит, если не успокоится.

А может, бессонница у него оттого, что в вагончике душно, не хватает воздуха? Он встал, осторожно, босыми ногами ощупывая пол перед собой, чтобы вдруг не опрокинуть табурет, прошел к окну, бледным пятном видневшемуся в густой темноте. Оно было открыто. Постоял, прислонившись лицом к металлической сетке от комаров, несколько раз глубоко вздохнул. Но на дворе воздух, казалось, был такой же душный, как и в вагончике. Теплый, пропахший горелым мазутом.

Алесич воротился, лег на спину, заложив руки под голову. Лежал, смотрел в темноту, не думая больше о своей бессоннице, не борясь с ней, не отгоняя видений, которые в беспорядке кружили, толклись перед глазами. Но вот его ноги будто кто опустил в теплую воду. Тепло начало разливаться по всему телу, делая его вялым, сонливым. Голова заполнилась туманом, веки отяжелели. Алесич с радостью подумал, что наконец засыпает. И если бы его ничто не потревожило, он проспал бы до самого утра. Но как раз в этот момент кто-то прошел вдоль вагончика, нарочно или нечаянно ударил ногой или рукой об стену. Шаги скоро отдалились, послышался стук в оконце соседнего вагончика, а потом и приглушенный, сдержанный голос:

- Это я.

- А кто тебя просил? - раздраженный голос Кати.

- Поговорить надо.

- Говори.

- Ты пусти.

- Проверять меня приехал?

- Говорю же, поговорить надо.

- Говори, я слышу.

- Не могу я так, через решетку.

- Услышу.

- Я прошу тебя, Катя.

- Я тебе сказала.

- Что ты сказала?

- Чтобы не ходил, не беспокоил. Забудь, что у тебя была Катя.

На какое-то время голоса стихли. Сон с Алесича как рукой сняло. Лежал и злился на того непрошеного гостя, который помешал ему уснуть.

- Катя, нельзя же так, - понизил голос тот, незнакомый. - Поговорить надо.

- Говори.

- Открой.

- Ой, снова за свое.

- Катя...

- Знаю, что я Катя. Не мешай спать, мне рано подниматься.

- Катя!

- Слушай, иди ты туда, откуда приехал! Все!

- Катя, я же хочу поговорить про твою учебу. Я договорился... Показать, как и что. Открой. Прошу тебя.

- Не надо меня просить. Отойди от окна. - И добавила с насмешкой: Нечего бить машину на ночных дорогах.

- Да черт с ней, с машиной. Катя!

- Я тебе сказала.

- Катя!

Алесич не выдержал, впотьмах нащупал брюки, оделся, обул на босые ноги ботинки и, не завязав шнурки, выскочил из вагончика, зашагал прямо на голоса. Заметил под окном Кати мужчину в белой рубашке. Подбежал, хотел схватить за шиворот, но только сгреб пальцами рубашку.

- Марш отсюда, пока жив! - пихнул мужчину в спину.

Тот не шевельнулся, стоял как скала. Тогда Алесич схватил его обеими руками за плечи. Черта с два, мужчина и после этого не сдвинулся с места.

- Людям спать надо, а он шастает! - зарычал Алесич.

- Пусти, - как-то неожиданно спокойно сказал незнакомец, двинув плечами, легко отбросил от себя Алесича. - Иди спать, друг, не лезь не в свои дела.