Максим Горький - На краю земли

На перроне вокзала много народа и немало юных "мурманов", среди них буянят субъекты в возрасте четырех-пяти лет. Им бы давно пора спать.

Моя молодежь уходит в город, я сажусь записывать впечатления дня. По рельсам идет группа молодежи, человек десять парней и девушек, они поют:

Без тебя большевики

Обойдутся...

Надеюсь, это не про меня? Один парень лихо подсвистывает. Совершенно ясно, что солнце восходит, оно всплыло выше. На лысой горе, по ту сторону залива, блестят серебром трещины в камнях.

Проснулся я в семь часов, за окном вагона гулял серый жидкий туман, сеялась мокрая пыль. Через час вспыхнуло солнце, но более тусклое, чем оно было в полночь. Потом снова налетели клочья тумана, и снова явилось солнце. Эти капризы продолжались часа три: впечатление было такое, как бы где-то всё время открывают дверь на холод и он вторгается в город, как морозный воздух со двора в избу.

Около вокзала работает экскаватор, выкусывая железными челюстями огромные куски земли. Эта машина вызывает у меня глубокое почтение к ней,я хорошо знаю работу землекопа, которая так нагревает поясницу, что кости в ней как будто высохли, скрипят и готовы рассыпаться. Железное чудовище с длинной шеей и глубокой пастью на месте головы гремит цепями, наклоняет шею, вырвав из холма кусочек весом в добрую тонну, поворачивает шею, приподнимает ее и, бескорыстно высыпав добычу на платформу, снова наклоняется к земле.

На работу машины смотрит женщина солидного объема, ширина ее спины и бедер едва ли меньше метра. На руке у нее головастое дитя, лет двух, сосет грудь, другую руку раскачивает человек лет пяти и, не торопясь, почти басом, убеждает:

- Мамк, иди! Чаю хочу...

Мужичок, тоже весьма крупный, сплеча бьет десятифунтовым молотом черный гранитный валун, молот упруго отскакивает, но мужичок упрямо и метко садит удар за ударом в одно и то же место, из-под молота летят искры. Валун не выдерживает и раскалывается на три куска, а победитель благодарит его за уступчивость громким, торжественным "матом". Женщина, точно она только этого и ждала, машиноподобно тащит племя свое на искусанный экскаватором пригорок, из-под ног ее обильно сыплются комья земли, мелкий булыжник.

Крупные люди, неторопливая мощность и стойкое упрямство работы - это впечатление закрепилось у меня на все дни в Мурманске и "по вся дни" жизни. На пустынном берегу Ледовитого океана, на гранитных камнях, местами уже размолотых движением ледника и временем в песок, строится город. Именно так: люди строят сразу целый город. Против вокзала, на пригорке, обширное здание гостиницы, центральная часть его сложена из разноцветных кусков гранита, а крылья - деревянные, эти крылья и островерхая крыша придали всему корпусу странную легкость. Всюду идет стройка общественно-служебных учреждений.

- Это будет больница, а там - клуб, исполком,- говорят мне.

Выравнивается почва для будущих улиц, свозят камень для мостовых; на горе, над городом, строится целый поселок - маленькие домики. Небольшие особнячки обывателей, построенные "на скорую руку", деревянные, скучные коообки без украшений, немногочисленны и незаметны в общей массе нового. Особнякам этим десять - пятнадцать лет от роду, но, несмотря на юность, некоторые из них уже обветшали, покривились.

- Строились кое-как, без расчета на долгую жизнь. Урвать да удрать был расчет.

Расширяется вагонный двор, расширяется порт, всюду шум работы, и снова отмечаешь ее неторопливый, уверенный темп. Чувствуешь, что строятся прочно, надолго.

В порту тяжеловато двигаются солидные бородачи, глаза у них пронзительно дальнозоркие, голоса необычно гулки, точно люди эти далеко друг от друга и гово-рят в рупор. Руки этих людей - точно весла, широкие ладони деревянно жестки. Очень крепкие люди. Они - жалуются:

- Причалов в порту не хватаит, вона двое англичан на рейде ошвартовались, приткнуться некуда.

- Тралеров мало, а то бы мы на весь Союз рыбой хвастанули,- мечтает человек в сапогах выше колен и в шляпе с назатыльником.

Остроносый товарищ из исполкома охлаждает бородатого мечтателя:

- Нет, нам похвастаться долго не удастся, мы даем только 6% всего улова, а Каспий - 54%, а Дальний Восток - 32...

- А ты дай тралера, мы те покажем Восток с процентами...

- Вот когда пятилеточка обнаружит себя для нас, тогда, товарищ, и сосчитай процент...

Только что пришел с моря тралер, трюмы его набиты треской и палтусом, рыба лежит даже на палубе, тяжелые связки красных морских окуней висят на такелаже.