Александр Вельтман - Кощей бессмертный

Правдивую повесть о роде Путы-Заревых можно было бы начать от походов Славян с Одином [4] Во время работы над романом Вельтман активно изучал проблемы этногенеза индоевропейцев и создал, опираясь на сведения исландского автора XIII в. Снорри Стурлусона, концепцию, согласно которой общность славянских и скандинавских народов в языках и мифологии объяснялась переселением из Азии — через Россию — в Северную Европу племен асов и ванов во главе с их вождем Одином (см. мою статью и комментарии. — А. Б.). или даже со времени данной им Александром Филипповичем, Царем Македонским, грамоты за заслуги на владение всею северною землею, даже до границ последних полудня Италийского и до гор Персидских. [5] Такая легенда действительно бытовала в монархической историографии. Еще H. M. Карамзину приходилось в "Истории государства Российского" опровергать достоверность грамоты русским государям на вечное владение землями "от моря Варяжского до Хвалижского" (от Балтики до Каспия), которая была "златопернатыми буквами" подписана Александром Македонским. — А. Б. Но что баснословно, темно, подвержено сомнениям и не основано на сказаниях письмен гиероглифических, символических или рунических, то чистый рассудок отвергает: ему нужна истина — истина неоспоримая, подтвержденная выноскою внизу страницы или примечанием в конце книги.

Начинаю с времен чисто Исторических; даже после того времени, когда Руссы просили помощи у Варягов против нашествия Славян, в исходе IV столетия, [6] Здесь Вельтман понимает под руссами древних балтов. — А. Б. даже позже призвания Немцев Рюрика, Синава и Труара на стол Новгородский. [7] "Призвание" новгородцами варягов в IX в. — легенда, вошедшая в основу официального родословия русских великих князей и царей. Вельтман относится к ней с явной иронией. — А. Б.

В 1170 году, когда поднялась вся земля Русская на Новгород и Новгородцы обнесли весь город деревянным тыном, и потом, не усидев в осаде, высыпали из стен, врезались в стан неприятельский, положили часть врагов на месте, другую часть взяли в плен, а третью прогнали — тогда, в числе одного десятка пленных Суздальцев, проданных за одну гривну Степенному Тысяцкому , [8] {* Степенны й назывался действительно исполняющий должность; Старым назывался бывший . Точно так же Степенны й Посадник и Стары й Посадник. (Прим. Вельтмана.) Коле-Ораю, был Олег Пута.

В древнем Новгороде тысяцкий — помощник посадника, ведавший городским войском и укреплениями, а также судом по торговым делам. Выбирался из бояр на вече, обычно на год. Посадник — высшее государственное лицо в Новгородской феодальной республике — также избирался вечем. — А. Б. }

Он не горевал, несмотря на то, что половина бороды его была вырвана одним новгородским вершником , [9] Верховой, конный. два пальца на левой руке отрублены другим и из верхней челюсти выбиты два зуба третьим.

"Ничего!" — думал он, ибо был уверен в своей счастливой будущности.

Однажды Тысяцкий Орай воротился с Веча, где увечали [10] Решили Вечем, общим голосом вечевого собора. строить, в честь и память победы, одержанной Новгородцами над соединенными Князьями, храм Знамения Богоматери и положили мир с Андреем Боголюбским.

В светлице стол был уже убран яствами. Жена Орая встретила его в дверях; вся семья собралась; в числе ее заметны были: старушка, помнившая, как Перуна привязали к конскому хвосту и свезли в Волхов, да внучка ее, дочь Тысяцкого, девушка, какой в Новгороде другой не было.

Помолились богу, поклонились низменно образам, а потом друг другу и сели за браный стол молча.

Мир с князем Андреем напомнил Тысяцкому о пленных Суздальцах. Один из них, купленный также за две ногаты , [11] Древняя Русская монета; в Куне считалось 4 ногаты. был не простого рода, не из смерды . [12] {* Черный, рабочий народ и кабальные холопы. (Прим. Вельтмана.) О точном определении социального положения смердов ведутся споры; большинство историков считают их зависимыми крестьянами, но не холопами: ср. выражение Русской правды "смерд и холоп". — А. Б. }

Тысяцкий велел его привести к себе.

— А то Суждальцю, каково-ти от хлеба Ноугорочьково?

— Чествую, господине Тысячьский, солнце тепло и красно, простре горячую лучю своею и на небозиих, — отвечал весело Суздалец.

— Шо радует ти? Ноугорочьское сердце плакалось бы по воле, яко Израиля при Фаравуне Царю Еюпетстем?