— Должно быть так-с! — подтвердил председатель магистрата.
— Что город, то норов, что деревня, то обычай! — произнес протопоп, поправив свою бороду.
— Действйтельно-с! — сказал семинарист, учитель городской школы. — Цицерон сказал: communem consociationem colere, tueri, servare debemus, то есть мы должны служить обычаям…
— Точно так-с! — прервал его почтмейстер. — Однакоже у г. Коцебу в статье о коврах сказано, что показывающий Цицерон сам понимает мало.
— Помилуйте, — сказал, ужаснувшись, учитель, — Цицерон оратор римский!
— Что ж, сударь, — отвечал почтмейстер, — он мог путешествовать и заехать в Париж. Я бы сам с любопытством взглянул на город, в котором даже весь мастеровой народ рыцари и носят щиты с девизами.
— Как это так-с? — вскричали все.
— Извольте прочитать г. Коцебу о Париже, — отвечал важно почтмейстер. — Да-с, — промолвил он и продолжал:- Но уж какая развратительная философия во Франции! Вообразите себе: сам Наполеон Бонапарте сказал господину Коцебу вольтеровское правило: что все люди добры, исключая человека скучного. [2] Note2 Это русский перевод слов: tous les genres sont bons, excepte le genre ennuyeux note 1.
Как вы думаете об этом: все люди добры, исключая человека скучного!
— Ужасно! — вскричали гости. — Все люди добры, исключая человека скучного! Следовательно, разбойник, тать добры, потому что они не скучны.
— Ужасно! — повторили все, и общее удивление было прервано предложением одной из девушек сыграть на клавикордах.
— Право, все перезабыла, Нимфодора Михайловна.
— Сделайте одолжение, сударыня, потешьте моих гостей, — сказал городничий.
Все гости также обратились с покорнейшею просьбою к виртуозке.
— Право, я все перезабыла! — повторила она.
— Ну, ну, ну, Софья! Я не люблю манеров! Учат не на то, чтоб забывать! — вскричала мать девушки. И Софья, надувшись, села за клавикорды. Клавиши застукали, струны зазвенели; педаль, приделанная для маршей и турецкой музыки, забила в деку, как тулумбас, клавикорды закачались на складных ножках.
Все гости обступили виртуозку и дивились искусству игры; но удивление многих увеличилось донельзя, когда правая рука Софьи, перескочив через левую, заиграла на басах.
— Это, верно, французская вариация! — вскричал председатель.
— Точно так-с, — отвечала Софья с самодовольствием, — это французская кадриль.
— Я отгадал! — продолжал председатель. — У них все навыворот. Ну зачем бы, кажется, играть правой рукой вместо левой, а левой вместо правой?
— Софья! — сказала строгим материнским голосом мать Софьи. — Я не раз тебе говорила: играй просто вариацию, не перекидывая руки! Что за глупая манера! Как будто нельзя играть добрым порядком!
Софья порывисто встала из-за клавнкорд и вышла в другую комнату.
Ее мать почла неприличным, что она не дождалась похвалы и благодарности за игру, последовала за ней журить, бранить наедине, учить дочь свою приличиям общества.
Между тем мужчины засели за несколько столов играть в бостон, а хозяйка с своими гостями около десерта.
Пробило шесть часов. Ломберные столы были уставлены уже ремизами, а синяя салфетка десертного стола покрылась скорлупой.
— Господа! — вскричал городничий, — пора в театр, ремизы разыграем после.
— Пора, пора, — повторили все дамы. — У вас есть афишка? Говорят, что актеры бесподобные.
— Как же-с, антрепренер представил мне список актерам. Играть будут пьесы отличные, по моему назначению, драму "Добродетельная преступница, или преступник от любви" в трех действиях, и комедию в пяти действиях "Неистовый Роланд".
— Как это интересно! Пора, пора! — повторяли дамы, сбираясь и с нетерпением ожидая у подъезда дрожек.
Бостонисты сложили ремизы, разыграли, рассчитались, схватились за шапки, второпях выигравший забыл заплатить за карты; и вот, пешком и на дрожках, все двинулись в театр.
Город, в котором случилось описываемое происшествие, лежал на берегу роскошного Днепра и разделялся глубокою лощиною. Главная часть города была на горе и украшалась широкою площадью, ограничиваемою корчмами, костелом, соборною церковью и деревянным театром с лубочной кровлей. Другая часть города, носившая название за мостом, не имела в себе никаких замечательных зданий и украшений, кроме городских бань, пивоварни и живодерни, на которой выделывались самые лучшие собачьи меха. Третья часть, под горой, населена была Израилем и украшалась деревянной школой, обросшей мохом и стоявшей посреди лачуг и непроходимой грязи; весь же город славился красотой евреек; Голды, Рифки, Рохли, Лейки, Ганзы и Пейзы, в красных тюрбанах, в мушках, с рассыпанными волосами по плечам, владычествовали над походными сердцами.
Читать дальше