Максим Горький - Жизнь Клима Самгина (Часть 3)

"Сейчас появится она, все эффекты готовы", - решил Самгин.

Марина вышла не очень эффектно: сначала на стене, за стулом, мелькнула ее рука, отбрасывая черный занавес, потом явилась вся фигура, но - боком; прическа ее зацепилась за что-то, и она так резко дернула рукою материю, что сорвала ее, открыв угол двери. Затем, шагнув вперед, она поклонилась, сказав:

- Здравствуйте, сестры и братья по духу! Полсотни людей ответили нестройным гулом, голоса звучали глухо, как в подвале, так же глухо прозвучало и приветствие Марины; в ответном гуле Самгин различил многократно повторенные слова:

- Матушка, родимая, владычица духовная... Каждый из них, поклонясь Марине, кланялся всем братьям и снова - ей. Рубаха на ней, должно быть, шелковая, она - белее, светлей. Как Вася, она тоже показалась Самгину выше ростом. Захарий высоко поднял свечу и, опустив ее, погасил, - то же сделала маленькая женщина и все другие. Не разрывая полукруга, они бросали свечи за спины себе, в угол. Марина громко и сурово сказала:

- Так исчезнет свет ложный! Воспоем славу невидимому творцу всего видимого, великому духу!

В сумраке серый полукруг людей зашевелился, сомкнулся в круг. Запели нестройно, разноголосо и даже мрачно - на церковный мотив:

Пресветлому началу

Всякого рождения,

Единому сущему,

Ему же нет равных

И вовеки не будет.

Поклоняемся духовно!

Ни о чем не молим,

Ничего не просим,

Просим только света духа

Темноте земной души...

Самгин видел фигуру Марины, напряженно пытался рассмотреть ее лицо, но оно было стерто сумраком. "Вероятно, это она сочинила", - подумал он. Круг людей медленно двигался справа налево, двигался всей массой и почти бесшумно, едва слышен был шорох подошв о дерево пола. Когда кончили петь, заговорила Марина:

- Зажигайте огонь духовный!

У чана с водою встал Захарий, протянул над ним руки в широких рукавах и заговорил не своим, обычным, а неестественно высоким, вздрагивающим голосом:

- Сестры и братья, - четвертый раз мы собрались порадеть о духе святе, да снизойдет и воплотится пречистый свет! Во тьме и мерзости живем и жаждем сошествия силы всех сил!

Круг вращался быстрее, ноги шаркали слышней и заглушали голос Захария.

- Отречемся благ земных и очистимся, - кричал он. - Любовью друг ко другу воспламеним сердца!

Плотное, серое кольцо людей, вращаясь, как бы расталкивало, расширяло сумрак. Самгин яснее видел Марину, - она сидела, сложив руки на груди, высоко подняв голову. Самгину казалось, что он видит ее лицо - строгое, неподвижное.

"Привыкли глаза. Она действительно похожа на статую какого-то идола".

- Испепелится плоть - узы дьявола - и освободит дух наш из плена обольщений его, - выкрикивал Захарий, - его схватили, вовлекли в хоровод, а он все еще кричал, и ему уже вторил тонкий, истерический голос женщины:

- Ой - дух! Ой - свят...

- Рано! - оглушительно рявкнул густой бас. - Куда суешься? Пустельга!

На место Захария встал лысый бородатый человек и загудел:

- Тут есть сестры-братья, которые первый раз с нами радеют о духе. И один человек усумнился: правильно ли Христа отрицаемся! Может, с ним и другие есть. Так дозволь, кормщица наша мудрая, я скажу.

Марина не пошевелилась, а круг пошел медленнее, но лысый, взмахнув руками, сказал:

- Ходите, ходите по воле! Голос мой далече слышен! Он густо кашлянул и продолжал еще более сильно:

- Мы - бога во Христе отрицаемся, человека же - признаём! И был он, Христос, духовен человек, однако - соблазнил его Сатана, и нарек он себя сыном бога и царем правды. А для нас - несть бога, кроме духа! Мы - не мудрые, мы - простые. Мы так думаем, что истинно мудр тот, кого люди безумным признают, кто отметает все веры, кроме веры в духа. Только дух сам от себя, а все иные боги - от разума, от ухищрений его, и под именем Христа разум же скрыт, - разум церкви и власти.

Нечто похожее Самгин слышал от Марины, и слова старика легко ложились в память, но говорил старик долго, с торжественной злобой, и слушать его было скучно.

"Вероятно - лавочник, мясник какой-нибудь", - определил Самгин, когда лысый оратор встал в цепь круга и трубным голосом крикнул:

- Шибче! Ой - дух, ой - свят!

- Ой свят, ой дух, - несогласно и не очень громко повторили десятки голосов, женские голоса звучали визгливо, раздражающе. Когда лысый втиснулся в цепь, он как бы покачнул, приподнял от пола людей и придал вращению круга такую быстроту, что отдельные фигуры стали неразличимы, образовалось бесформенное, безрукое тело, - на нем, на хребте его подскакивали, качались волосатые головы; слышнее, более гулким стал мягкий топот босых ног; исступленнее вскрикивали женщины, нестройные крики эти становились ритмичнее, покрывали шум стонами: