Я Горбов - Асунта

Во второй раз она покинула заколдованный круг из-за Савелия, который обратился к ней даже не холодно, даже не по резонерски, как говорил раньше, а каким-то речитативом, без интонаций, без ударений. Произошло это во время обеда.

- Должен тебе сказать, - начал он, - что Биамафта покупает грузовичок и что ему нужен шофер. Так как я умею немного править, он предлагает это место мне. Что я не опытен, его не пугает, опыт, говорит он, придет. Кроме того я буду работать больше не на постройках, а по дому: колоть дрова, подмазывать, чистить земледельческие машины, чинить. Буду на все руки. Соответственно буду больше получать. Но мои отсутствия удлиняться, так как я буду столоваться у Биамафта. Я прошу Розину продолжать приходить до родов. Ты согласна, Розина?

- Конечно да, - ответила Розина.

- Ладно. Теперь о главном. С нотариусом все идет хорошо. Но надо уплатить пошлину, а денег у меня нет. Я вступил по этому вопросу в переговоры с Биамафта, предложив уступить ему огород с тем, что он поможет мне расплатиться. Но точно все еще не условленно. Я хотел вас обеих поставить в курс, так как завтра мы едем получать грузовик, на следующей неделе я вступлю в мою новую должность.

На минуту замолкнув, Савелий прибавил, иронически взглянув на Асунту:

- Ты мне сказала, что дом мой и царство твое. Так как рукописи пропали и мне над ними работать, как того хотел Варли, не придется, то я на раздел соглашаюсь.

"Сегодня мне предложено, - записала Асунта вечером, - войти в тень, которую отбрасывает все хорошо видимое и самой стать невидимой. Я согласна".

47.

"ДЛЯ МЕНЯ ОДНОЙ".

"А. - Предварительное.

Я только что перечла несколько страниц из моего дневника и не нашла, что мысли, которые я, так неумело, пробовала выразить, противоречат основе моего тогдашнего существования.

Но настоящая реальность, та, которая мне открылась теперь, в этих строках почти не отражена. Из перечитывания я делаю один вывод: мне хотелось писать, и началось все с попытки восстановить сказку Варли. Мне казалось, что если я ничего не напишу, мальчик-проводник, которого я ждала, не будет вышедшим из царства видений. Потом меня охватывало отчаяние и я хотела умереть в родах. Так конец сказки осуществился бы сам собой. Как можно мне было настолько заблуждаться, быть такой почти обезумевшей? Кому моя слепота могла идти на пользу и кто удовольствовался бы маловерием? Передо мной белая бумага. Но дневник мой кончен. То, что я теперь напишу, дневником не будет. Это будет рассказ, которого я никому никогда не дам прочесть.

В. - Злоключение.

Все было едва переносимо. Савелий стал ненавистным, Розина насмешливо-лукавой. Стоявшая все лето неимоверная жара вдруг спала, уступив мести серой погоде, потом дождям и ветрам. Мой огромный живот меня мучил. Он был как упрек, как порча, как символ ненужного обмана, превращал правду в ироническую насмешку. Время шло непостижимо медленно. Никогда я не думала, что время может итти так медленно. И - признаюсь - у меня есть надежда, что никогда больше мне не придется переносить пытки временем, так сказать, закрытым для будущего. Потуги начались первого ноября. Савелий попросил у Биамафта грузовичок и отвез меня в родильный приют в Вэн. Было просто ужас как тяжело. И страшно мне было, и больно, я боялась, что мы опоздаем и что мне придется родить у края дороги, на ветру, под дождем. Не могу сказать, что меня больше терзало: упреки ли, которые я сама себе делала, или несколько насмешливое отношение Савелия, присутствие ли в грузовичке Розины (Христину поручили Биамафта), или слишком долгое ожидание, начинавшее превращаться в надежду на чудо. И я себе, говорила, что настает моя очередь послать весть с края жизни (так как я хотела умереть) и я над собой смеялась, когда думала, что возле меня нет никого, кому я могла бы поручить передать эту весть.

Меня поместили в общую палату, где я провела три дня в невыразимых мучениях. Наконец, третьего ноября, я разрешилась. Роды были очень трудными. Пришлось накладывать щипцы, потом еще что-то делать, потом было сильное кровотечение. Я, как мне сказали, долго оставалась без сознания. А когда слух и зрение {145} вернулись, я не могла ни двинуться, ни говорить, я хотела, чтобы меня снова поглотил только что выпустивший меня хаос. Дочка! Не мальчик, а девочка! Реальность не заступила видений Марка Варли и Савелий не нашел конца сказки, ни я ее не нашла. Собрав силы я подозвала сестру, и когда она ко мне наклонилась, прошептала: "назовите ее Аннеттой", и снова впала в беспамятство.