Лев Гунин - Русалка

В тот день проводились общешкольные соревнования по лёгкой тлетике. Она знала,что Марик должен принять участие в них, потому решила остаться. Она смотрела, сидя на перекладинах аграждения, как разноцветные спортсмены разминаются на еговых дорожках. На стадионе почти никого не было, и, когда оревнования окончились, только они вдвоём остались в дальнем онце стадиона. Он подошел к ней и увидел, что они одни. Она стала и посмотрела ему в глаза. Он приблизился к ней и вдруг бнял её. Их губы встретились, и она почувствовала епреодолимый жар его губ. Она на минуту испуганно ысвободилась, опасаясь, как бы их не заметили . Но никого не ыло, и они пошли вдвоём, держась за руки. Жёлтый песок о стадиона на его футболке испачкал ей рубашку, но она не бращала теперь на это внимания. Он купил для неё мороженое, они слизывали верхний расстаявший слой. Он вдруг взял её под уку, и они засмеялись. Он наклонил к ней голову, и не держался, чтобы не поцеловать её. Она почувствовала на его убах вкус мороженого и прижалась к нему. Они остановились осреди тротуара, покачиваясь в долгом поцелуе. Затем в одъезде какого-то дома он принялся дрожащими пальцами асстёгивать ей рубашку. Они вышли из подъезда, зашли за гол и оказались у его дома. "У меня никого нет, - прошептал н. - Идём ко мне". Она не могла сдержаться и тесно прижалась нему...

Они лежали вместе в постели, и её плечи, выглядывая из-под деяла, оказывались темнее его. Марик спал, уткнувшись лицом подушку. Носом он приткнулся к её плечу. Она хотела огладить эти белые кудри, но, почему-то, сдержалась. Ей было ак-то комфортабельно, тепло и уютно. Её нога под одеялом рикасалась к ноге Марика, и ей было приятно об этом думать. на вспоминала события нескольких прошедших часов, которые, аконец-то, привели её к тому, о чём она тайно мечтала.

Ей было сначала стыдно раздеваться, хотя тогда, перед еркалом, всё было так просто и обыкновенно. Сначала она асстегнула юбку и медленно опустила её на пол. Затем она тстегнула чулки и принялась стягивать их за носок. Потом, огда на ней осталась только одна рубашка, не доходившая й до колен, так, что из-под неё виднелись её чёрные, урчавые волосы, Марик подошел к ней и с силой обнял её. на ухватилась за его шею, и они вместе откинулись куда-то бок, как бы истинктивно стремясь к какой-то опоре, которая оглотила бы их обоих. Теперь быстрей, быстрей раствориться нём, забыть про свою наготу! Он поднял её на руки - и еренёс на кровать. Рубашка потянулась кверху, и она не аметила, как, уже совершенно голая, она оказалась под ариком. Они долго-долго целовались, и потом, положив ладони неё на груди, он припал на её тело. Она начала слабо тонать, а потом всё громче и громче. Она кричала, рвалась з стороны в сторону, стонала взахлёб. Её лицо было мокрым: о ли от слёз, то ли от слюны, которая капала у неё изо рта. х тела, как будто смазанные жиром, лежали в луже пота, и пот авал скользить их разгорячённым телам. Пот катился у неё з-под мышек, по её лбу, делал скользкими ноги и ребра. на буквально взмокла от пота. Спина её прилипла к простынке волосы слиплись от пота. Она взахлёб и уже со срывом выла, одобно тому, как иногда воют собаки. Рот её в это время асплывался в полуулыбке; она кричала и захлёбывалась то ли олью, то ли смехом. Смех душил её, и боль душила её. Это ыло странное, противоречивое блаженство. Она смеялась, как меются только раз в жизни, когда впервые пробивается зов сепоглащающей страсти.

Она смеялась, повернув вверх своё мокрое лицо, смеялась, ткрыв рот, который, казалось бы, должен был разорваться. арик мычал в такт, когда его мокрое тело поднималось и пускалось вниз. Она не видела ни Марика, ни его лица, она ыла занята тем, что происходило в ней самой. Какое-то окошко ловно бы приокрылось в ней, в её теле, и всё её "Я" еретекало в него, улетало, отчего она чувствовала странное свобождение, невиданную, невероятную свободу...

Она лежала рядом с Мариком и испытывала гордость за то, то это тело, которое она недавно сжимала в своих объятиях, казалось сильнее других тел и было лучшим на соревнованиях. на повернулась к нему, почувствовав, как одеяло мягко кользит по её плечу. Марик повернулся на другой бок, открыв вой крепкий волосатый торс. Тогда она встала, слезла с остели, и, собрав свою, разбросанную по полу, одежду, начала едленно одеваться. Она подошла к окну и увидела там всё ещё ркое, предзакатное весеннее солнце.

Прошло какое-то время, и Таня почувствовала себя странно. щё через две недели она решила переговорить с Мариком. Она одошла к нему после уроков и сказала, что им надо поговорить. дя с ним рядом и заглядывая ему в глаза, она старалась оворить как можно спокойнее. "У нас, наверное, будет ребенок, - приступила она. - "Что? - опешил Марик, но через инуту уже принял свой прежний насмешливый вид. "Уже две едели, как у меня ничего нет - продолжала она. - Раньше было, ак по часам. Боюсь, что мама начала кое о чём догадываться." "Идём ко мне, - только и ответил на это он. Дома он угостил ё виски, которое привёз его отец из командировки. Он отпил лоток из рюмки и продолжал со своим громоздким математическим" юмором: "Столько лет прожил человек на свете до сих пор не умудрился узнать, что для этого существуют борты". Она испуганно отшатнулась. "Это же надо, - продолжал н, - отрывать человека от занятий, а потом ещё заявлять, что неё будет ребёнок, и, вообще, почему тогда ты не проглотила ои таблетки?" - "Ты даже это помнишь?! - уже со злом сказала атьяна. "Ну.., - он подошёл к ней и небрежно обнял её. - ы ведь знаешь, что мне надо поступать в институт,- это было казано наставительным тоном. - У меня на счету теперь каждая инута." - "Почему ты целовал меня тогда, на стадионе. Я ведь е просила тебя об этом..." - "Но ты приставала ко мне всё ремя. Я хорошо это видел..." Она подошла к окну и распустила о плечам волосы. Трудно сказать, чего ей теперь хотелось. ожет бытъ,ей хотелось еще еще глубже осознать и почувствовать воё унижение, последний раз вновь утолить нестерпимую жажду аслаждений." Делай со мной, что хочешь, - тихо сказала она. этот момент она была прекрасна. "Русалка, - шепотом, осхищённо сказал Марик. - Русалка!" И она с доверчивостью ала ему себя раздеть.