Лев Гунин: Топорик

Сергей не знал, какова реакция матери на произошедшее. Он был отделён от мира толстыми стенами и решёткой. В который уже раз он задавал себе вопрос: "Почему так случилось? - и не мог найти на него ответ. Иногда он думал о Тане. Но он быстрее гнал от себя мысли о ней. Ему казалось, что она для него навсегда теперь забыта, и возврата к прошлому уже нет.

Эти мысли наполняли душу страшной горечью вместе с осознанием вины, и тогда он начинал думать, что лучше бы те ребята тогда убили его. Но эти же мысли хотя бы на время возвращали его к реальной действительности...

На второй день, в обеденное время, внезапно скрипнула обитая железом дверь, и в камеру вошел молодой человек на вид примерно одного с Сергеем возраста. Человек этот с минуту постоял в раздумье, словно не зная, с чего начинать. "Давайте знакомиться, - наконец, предложил он. - Костя." Сергей вяло отозвался.

Костина рука повисла в воздухе. "Ну, хорошо, - чуть сконфуженно произнес он. - Тогда приступим к делу. Я - ваш адвокат." Адвокат был слишком молод для своей профессии, и это у всех вызывало любопытство или удивление. Сергей же был так подавлен, что не выказал абсолютно никакой реакции.

Адвокат Т. был, действительно, молод. На вид ему можно было дать года двадцать два - двадцать три, хотя на самом деле ему было тридцать два. Личность незаурядная для своего круга, он окончил юридический факультут университета с отличием и был единственным из всего выпуска, кто смог того удостоиться. Ясный ум, тонкое логическое мышление, мгновенная ориентация в ситуациях были его отличительными чертами. Учёба давалась ему легко. Он не тратил лишнее время на приготовление заданий, как другие, но зато ему часто доставалось за то, что он ставил преподавателей в тупик своими вопросами. На весь университет прогремел его спор с преподавателем по истории уголовного права о бессмысленности и аморальности смертной казни, доставшейся, по его словам, современному уголовному праву в качестве пережитка прошлого, основное назначение которого - запугивание, устрашение. После этого его в университете прозвали "смертником", от слов "смертная казнь".

Т. был человеком независимым и свободолюбивым. Он сам выбрал адвокатскую практику, хотя ему пророчили карьеру судьи или прокурора. Но Костя решил, что практика в адвокатуре поможет ему определиться. Недавний брак неожиданно дал ему защиту и связи. Оказалось, что отец его молодой жены был в прошлом помощником прокурора, а его брат занимал до сих пор высокое место в республиканской прокуратуре. Дядя жены Т. был в числе той группы высокопоставленных должностных лиц, которая решила, что настало время хоть как-то ограничить самоуправство местных властей районных и областных городов и положить конец их связи с организованной преступностью. Конечно, официально существование организованной преступности в стране категорически отрицалось, как присущее только капитализму. Между собой работники прокуратуры называли организованную преступность "шайками", группами, "командой". О том, что происходит в районном городе, где жил Сергей, знали, и, когда Константин Т. решил взяться за защиту Сергея, ему обещали всяческую поддержку Центра и большие полномочия.

Дело Сергея было его "третьим дебютом" в адвокатуре. Многие уговаривали его не браться за такое трудное дело, но он настойчиво ухватился за него. "Легкие" дела казались ему бессмысленными. Теперь, разговаривая с Сергеем, он, несмотря на первое смешанное впечатление, понял, что перед ним сидит мужественный человек, из-за рокового стечения обстоятельств оказавшийся невольным убийцей. Он видел, что Сергей потрясен случившимся.

Напротив, побывав у ребят, которые собиралисъ избить Сергея (а им - по некоторым обстоятельствам - теперь тоже не было возможности избежать суда), он видел лишь наглые рожи, кривые ухмылки. Ознакомившись с делом, адвокат отказался защищать противников Сергея, хотя такая защита могла бы спасти его имя в случае провала защиты другой стороны. Он понимал, что перед ним сидит человек, в принципе, не виновный, но также прекрасно осознавал, что он может быть осуждён по многим статьям, и это вызывало грусть.

Единственной зацепкой могло быть признание невменяемости Сергея в момент совершения "преступления", то есть, указание на сильное алкогольное опьянение. Это могло спасти ему жизнь. Дело в том, что на короткий период времени в республике установилась новая судебная политика; то, что в момент совершения преступления преступник "не помнил себя", могло стать смягчающим обстоятельством.