Чингиз Гусейнов - Фатальный Фатали

мы, азиаты, бреем головы, а они, европейцы, отпускают волосы, мы всегда сидим дома в шапках-папахах, а они - с непокрытой головой; мы едим рукой, а они - ложкой; мы принимаем подношения открыто и видим в этом знак почтения, а они, так было, во всяком случае, до недавнего времени, тайком;

мы не можем без поводыря и наставника - аксакала и верим всему, что нам скажут наши вожди; а они не верят никому и ничему, у них каждый врозь, и то, что говорят уста, не слышат уши; да, у нас главное - вера и падишах, - поступай, как велит вера, и слушай, что говорит падишах, живи тихо, смирно, благодари всевышнего за кусок хлеба и кружку воды и не гневи судьбу, если чем-то обделен, ибо так начертано на твоем лбу; а они постоянно спорят: и с богом, и с падишахом, и с самими собой; вечное недовольство, непослушание, дерзость и протест, мол, захочу - на голове ходить буду и никто не смеет пальцем на меня показывать;

мы живем довольные настоящим и не заглядываем в будущее, ибо за нас думают другие, а им, бестиям, все не так: и ворошат, вопрошая прошлое! и в настоящем, как жуки, роются, и будущее их волнует;

у нас мужчины имеют много жен, а у них женщины имеют много мужей; у нас женщины окутываются в чадру, чтоб лица свои укрыть, а у них женщины выставляются напоказ, и это - вызов бесстыдства и признак распутства; у нас жена плетется за мужем, у них муж пропускает вперед жену; у нас все - рабы падишаха, а у них и в падишаха камни бросают; мы отходим от скатерти сытыми, а они - голодными;

у нас интересы массы (ты скажешь "толпы", пусть так!) превыше интереса отдельной песчинки (знаю, ты и здесь скажешь мудреное - "индивидуум"!), у нас общее - все, отдельная личность - ничто, а у них, как ты уже догадался, - наоборот.

Каков корень, таковы и побеги! и каждый цветок на своем стебле распускается. Тут у меня по соседству гяур живет, и он мне как-то: со своим уставом, говорит, в чужой монастырь не лезут!

А уж этим доводом, думаю, я тебя доконаю, неужели ты не знаешь, что негры изображают черта ослепительно белым? И не то еще я припас для тебя! У нас сунниты и шииты, а у них католики и протестанты, и мы, кстати, не уничтожаем суннитов, как это сделали (и теперь делают!) католики, истребившие гугенотов накануне дня святого Варфоломея, даже гугенотка королева Наварры, напомню тебе ее имя, чтоб убедился в моей правоте, Жанна д' Амбре, была убита отравленным платком (подкупили аптекаря!); а вот еще: мы, как аллах повелевает, без носового платка обходимся, вон сколько вокруг пустырей! а у них - платок! Но я отсюда, издалека, вижу твою противную ухмылку - гореть тебе в аду за твои сомнения!

В ушах Фатали, пока его рукой выводил Джелалуддовле свой ответ Кемалуддовле, звучал голос Мирзы Гусейн-хана. Еще в Стамбуле, когда Фатали гостил у него и их отношения не были ничем омрачены, Мирза Гу-сейн-хан, будто разговор их подслушивал чуть ли не сам шах, со страстью убеждал Фатали:

- Мы - это мы, и нам не пристало менять свой испытанный веками образ жизни и копировать, как это пытаются делать османцы, западные нравы. Нам ли учиться у Запада?! Человека, которого мы называем зловредным демагогом, возмутителем покоя, короче - выжившим из ума и заслуживающим в лучшем случае выдворения или ссылки (а остальное додумай сам!), там, у них, называют, - Мирза Гусейн-хан искривил губы, - борцом за справедливость (ты будешь хохотать, я знаю, - пишет Джелалуддовле своему другу)! Примеры множить не стану, но помяни мои слова, Мирза-Фатали, накануне нашего вступления в четырнадцатый век мусульманского летосчисления: если бы людям всех слоев удалось понять смысл исламского правления, которое господствовало лишь несколько лет при Магомете тыся ча двести лет назад, то основа всех дурных течений была бы уничтожена. Вся Европа, весь Запад, поверь мне, друг, рано или поздно пойдет по пути ислама!

Мирза Гусейн-хан, - возразил тогда Фатали, - но как можно закрывать глаза на изуверства деспотической власти? фанатизм вождей ислама? разгул черни? Нет, нам не обойтись без серьезных социальных перемен. Реформация на Западе...

- Реформация? - расхохотался Мирза Гусейн-хан, - О наивный друг! Азиату не хватает воображения представить себе, что на свете вообще возможно какое-либо иное правление, кроме деспотического, так уж быть, употреблю это твое любимое словечко!

Фатали развел руками: что сказать Мирзе Гусейн-хану...

Но пора вернуться к Джелалуддовле, дабы не высохли чернила на кончике пера.

Ради бога, - строчит и строчит свое письмо Джелалуддовле любезнейшему Кемалуддовле, - воротись скорее, и мы продолжим, оба изгнанные из родных своих краев, диспут здесь, попивая ароматный чай из грушевидных стаканчиков и глядя на яркие звезды. Боюсь, чтобы ты не произвел более беспорядков - от тебя можно всего ожидать на свете.