Георг Хакен: Я вечности не приемлю (Цветаева)

СЕРЫЙ ЧЕЛОВЕК. Обычно мы не отвечаем на вопросы, когда нам их так задают. Но вам я скажу. Я ваш друг и доброжелатель.

ЦВЕТАЕВА. Как вы здесь оказались?

СЕРЫЙ ЧЕЛОВЕК. Дверь была не заперта. Я вошёл. Я давно искал возможность поговорить с вами с глазу на глаз, но с вами постоянно кто-нибудь был рядом. (Видя, что та его не слышит.) Успокойтесь, Марина Ивановна... я не причиню вам зла.

ЦВЕТАЕВА. Откуда вам известно моё имя?

СЕРЫЙ ЧЕЛОВЕК. Нам многое о вас известно. К тому же, разве ваше имя является тайной? Вы - известная поэтесса.

ЦВЕТАЕВА. Поэт. Прошу называть меня поэтом. Не люблю слово поэтесса.

СЕРЫЙ ЧЕЛОВЕК. Хорошо. Марина Цветаева - поэт!

Именно поэт, а не поэтесса - так Марину Ивановну сейчас мог называть только один человек - Борис Леонидович Пастернак. Она вспомнила их первую встречу после ее возвращения в Союз. Москва. Ночная улица. Зима. Конец 1939 года. Марина Ивановна ждет Пастернака. В ночи звучит песня "Бублички" в исполнении Леонида Утесова.

УТЕСОВ.Ночь надвигается,

Фонарь качается,

Мильтон ругается

В ночную тьму.

А я немытая,

Дождемпокрытая,

Всемизабытая

Здесь на углу...

ПАСТЕРНАК (появляясь из темноты ночи). Марина, золотой мой поэт, здравствуй!

ЦВЕТАЕВА (протягивая руку). Здравствуй, Борис!

ПАСТЕРНАК. Наконец-то мы встретились. Предлагаю зайти ко мне. Посидим. Познакомлю тебя с моей женой. Зина будет рада тебя видеть.

ЦВЕТАЕВА. Нет, нет, спасибо за приглашение. Она, наверное, прекрасная женщина, но я не люблю общаться с жёнами. А особенно с жёнами поэтов.

ПАСТЕРНАК. Понимаешь, как-то странно всё получилось. Ведь я-то был влюблён в Нейгауза, а женился почему-то на его жене.

ЦВЕТАЕВА. Погуляем по Москве. Знаешь, Борис, там, в эмиграции я думала о вас. Точнее не о вас, а о себе без вас. Ведь ноги должны были миллиарды вёрст пройти, прежде, чем нам встретиться. (Неожиданно.)

Рас-стояние: вёрсты, мили...

Насрас-ставили,рас-садили,

Чтобы тихо себя вели

По двум разным концам земли.

Рас-стояние: вёрсты, дали...

Нас расклеили, распаяли,

В две руки развели, распяв,

И не знали, что это - сплав

Вдохновений и сухожилий...

Не рассорили - рассорили,

Расслоили... Стена да ров.

Расселили нас как орлов

Заговорщиков: версты, дали...

Не расстроили - растеряли.

По трущобам земных широт

Рассовали нас как сирот.

Который уж, ну который - март?!

Разбили нас - как колоду карт!

ПАСТЕРНАК. Нас всех тасуют как карточную колоду. Мы живём в тревожное, беспокойное время. В этой стране может быть арестован каждый.

Не оперные поселяне,

Марина, куда мы зашли?

Общественное гулянье

С претензиями земли.

Ну как тут отдаться занятью,

Когда по различью путей

Как лошади в Римском Сенате

Мы дики средь этих детей.

Походим меж тем по поляне.

Разбито с десяток эстрад.

С одних говорят пожеланья.

С других по желанью острят.

Послушай, стихи с того света

Им будем читать только мы,

Как авторы Вед и Заветов

И Пира во время чумы.

ЦВЕТАЕВА. Ничего не поделаешь. Эмиграция менявыперла. Читателя в эмиграции нет. А мне хочется иметь настоящих читателей, большую чуткую аудиторию, а не эмигрантскую элиту, с которой у меня нет ничего общего. Хуже мне уже не будет. А сыну в Москве будет лучше.Мур все время рвался в Россию.

ПАСТЕРНАК. Я боюсь, что тебе и твоему замечательному семейству будет у нас достаточно трудно и беспокойно. Зря вы приехали. Не ко времени получилось.

ЦВЕТАЕВА (горько усмехаясь). А когда было бы ко времени? Ведь всякий поэт по существу эмигрант, даже в России. Эмигрант Царства Небесного.

ПАСТЕРНАК. Мне надо было уговорить тебя не приезжать ещё там, в Париже, во время нашей последней встречи на антифашистском конгрессе в 35 году.

ЦВЕТАЕВА. Тогда встречи не было. Это былане-встреча.

ПАСТЕРНАК. Марина, прости меня, но тогда я был сам не свой, на грани душевного заболевания от почти годовой бессонницы, у меня было отвратное самочувствие.

ЦВЕТАЕВА. В мире, гдевсяк

Сгорблен и взмылен,

Знаю - один

Мнеравносилен.

В мире, где столь

Многогохощем,

Знаю - один

Мнеравномощен.

В мире, где всё

Плесень и плющ,

Знаю: один

Ты -равносущ

Мне.

ПАСТЕРНАК. Марина, какие удивительные стихи ты пишешь. Как удивительно, что ты - женщина. При твоем таланте это ведь такая случайность!.. Ты возмутительно большой поэт!

ЦВЕТАЕВА. Борис, не надо так шутить. Я себя знаю. Я год не писала стихов: ни строки. Стихи сами себя не пишут. Когда - писать? А ведь со мной что делают. Зовут читать стихи.