ЕСЕНИН (показывает медный перстень на большом пальце правой руки). Как у Александра Сергеевича! Только знаешь что? Никому не говори! Они - дурачье! Сами не заметят! А мне приятно!
ЧЕРНЫЙ ЧЕЛОВЕК. Ну и дите же ты!
ЕСЕНИН. Милый! Да я может только этим и жив! Я ведь тоже шел когда-то не той дорогой. Теперь же вижу, что Пушкин - вот истинно русская душа, вот где вершины поэзии. Теперь это мой единственный учитель!
Вечер. Есенин один в номере перед зеркалом. Он в крылатке, широком цилиндре, лайковых перчатках, лакированных туфлях. В руке - трость.
ЕСЕНИН. Сочинитель бедный, это ты ли
Сочиняешь песни о луне?
Уж давно глаза мои остыли
На любви, на картах и вине.
Ах, луна влезает через раму,
Свет такой, хоть выколи глаза...
Ставил я на пиковую даму,
А сыграл бубнового туза.
Стук в дверь. Входит Эрлих.
ЭРЛИХ. Сергей! Зачем ты все это надел?
ЕСЕНИН. А так! Мне хорошо в этом. Мне легче, кацо, лучше в этом. "Мне день и ночь покоя не дает мой черный человек".
ЭРЛИХ. И что же все это означает? Зачем такой маскарад?
ЕСЕНИН. Скажи, кацо, только честно: это очень смешно?
ЭРЛИХ. Что?
ЕСЕНИН. Ну, цилиндр! Идет он мне?
ЭРЛИХ. А если скажу - не обидишься?
ЕСЕНИН. Не обижусь, обещаю.
ЭРЛИХ. Идет. Как корове седло.
ЕСЕНИН. Так-с... Хочешь притчу послушать?
ЭРЛИХ. Сам сочинил?
ЕСЕНИН. Ума хватит. Так вот! Жили-были два друга. Один был талантливый, а другой - нет. Один писал стихи, а другой - дерьмо. Теперь скажи сам, можно их на одну доску ставить? Нет! Отсюда мораль: не гляди на цилиндр, а гляди под цилиндр (Закладывает левую руку за голову.)
Я хожу в цилиндре не для женщин.
В глупой страсти сердце жить не в силе.
В нем удобней, грусть свою уменьшив,
Золото овса давать кобыле.
Хотел бы я знать хорошие это стихи или плохие? Молчишь! Ну и молчи! Тебе нечему меня учить! На твоем лице я вижу больше, чем ты думаешь. И даже больше, чем скажешь. Понимаешь, мне так хотелось чем-нибудь быть похожим на Пушкина, лучшего поэта в мире! (Снимает цилиндр.) Вот и привез зачем-то из Москвы эту дрянь. Цилиндр надеть, конечно, легче, чем написать "Онегина". Ты прав, кацо. Очень мне скучно. Я очень рад, что ты вернулся.
ЭРЛИХ. Нет, ты не понял. Я оставил здесь портфель, а в нем - твоя доверенность.
ЕСЕНИН. Значит, не останешься?
ЭРЛИХ. Извини, сегодня не могу (Берет портфель.) До свиданья, Сергей!
ЕСЕНИН. До свиданья, друг мой, до свиданья... (Пытаясь задержать Эрлиха.) Да, я забыл тебе сказать! А ведь я был прав!
ЭРЛИХ. Ты про что?
ЕСЕНИН. А насчет того, что меня убить хотели. И знаешь кто? Нынче, когда прощались, сам сказал: Я, говорит, Сергей Александрович, два раза к вашей комнате подбирался. Счастье ваше, что не один вы были, а то бы зарезал! Но если вы хоть слово пророните - умрете! Известно как это делается. У нас повсюду шпионы.
ЭРЛИХ. Да за что он тебя?
ЕСЕНИН. А, так! Ерунда! (Подходит к окну, смотрит.) Синий свет, свет такой синий...
ЭРЛИХ. Сергей! Не смотри так долго! Нехорошо!
ЕСЕНИН. Ох, кацо!.. Какая тоска. Слушай, напиши обо мне некролог. Преданные мне люди устроят похороны. А я скроюсь на неделю, на две, чтобы в газетах и журналах успели напечатать обо мне статьи. Посмотрим, как они напишут обо мне! Увидим, кто друг, кто враг. А потом я явлюсь...
ЭРЛИХ. Нет, Сергей, с этим не шутят. Так ведь недалеко и до конца.
ЕСЕНИН. Да... Я ищу гибели. Я человек конченый. Я очень болен. Прежде всего - малодушием... Я говорю это тебе, мальчику... Прежде я не сказал бы этого и человеку вдвое старше меня. Я очень несчастлив. У меня нет ничего в жизни. Все изменило мне. Понимаешь? Все! Меня все раздражает. У меня нет друзей. Друзья - свора завистников, куча вредного дурачья. Я их ненавижу. У меня нет соперников, и поэтому я не могу работать. Напишу восемь строк, а дальше - стой! Послушай, кацо! Я написал тысяч пятнадцать строк. Я, понимаешь, хочу так: отберу самое лучшее, тысяч десять. Этого довольно. Я обдумал: будет три тома. В первом томе - лирика, во втором - мелкие поэмы, в третьем - крупные. А? Так будет неплохо. Тебе нравится?
ЭРЛИХ. Да, так будет хорошо.
ЕСЕНИН. Понимаешь, это первое мое собрание. Надо издать только хорошо, ведь на полку собираются ставить, по-видимому, уже все сказал, классиком становлюсь! Я прямо сейчас примусь за работу. Я все сделаю. И даты все проставлю - я помню все стихи. Раз собрание, надо по-настоящему сделать. Иди, кацо! Мне надо остаться одному. Прощай.
ЭРЛИХ. До завтра, Сергей! (Уходит.)
Темнота. Ночь. Есенин в номере один.
Читать дальше